– Поговори со мной просто так, а? Что-то не по себе мне. И спать неохота. Хотя уже первый час. И я одна в доме на краю леса.

– Хорошо. Закрой глаза. Протяни руку. Возьми книжку наугад, ту, что попадётся. Раскрой, где хочешь. А теперь можешь открыть глаза.

Я смотрю в какую-то раскрытую передо мной книгу и сначала ничего не понимаю. На странице сверху крупно написано: «НОЧЬ».

Дальше – какие-то стихи.

– Ты читай, читай!

Я послушно и тихо читаю:

Мой голос для тебя и ласковый и томный

Тревожит позднее молчанье ночи тёмной.

Близ ложа моего печальная свеча

Горит; мои стихи, сливаясь и журча,

Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.

Во тьме твои глаза блистают предо мною,

Мне улыбаются, и звуки слышу я:

Мой друг, мой нежный друг… люблю… твоя… твоя!..

– Боже, как хорошо! Пушкин.

– Да. Лучше не скажешь.

– Спасибо. А потом что?

– Ну, открой ещё.

– Опять наугад?

– Конечно.

Я открываю и упираюсь в строки:

Ещё ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись…

– А… Утро, значит, потом будет…

– Ну конечно. Ложись, а то опять тебя никак не уложишь вовремя.

– Так гроза же…

– Она скоро пролетит. Ложись и ничего не бойся.

– Спокойной ночи, Прекрасный! Спасибо Тебе.

– Спокойной ночи, Маленькая.

* * *

Но не могу я уснуть.

…Зачем я себя обманываю? Мне же никак не забыть этого человека!

Два года назад. Несколько почти случайных встреч в Москве.

Сначала мне казалось – у нас с ним какая-то детская радостная дружба. Боже мой, как он меня восхищал! Как он был непохож на всех остальных людей! Герой, настоящий, не выдуманный. Я словно по воздуху ступала в те дни. А кругом все меня спрашивали: что это с тобой? Что это ты так здорово выглядишь?

Когда я, наконец, всё сообразила, то очень испугалась. И честно созналась ему: «Я боюсь».

Чего я боялась – я и сама не могла понять.

Он не настаивал, отступился, ушёл. Пошутил только: «Ну ладно, я дам тебе поносить свою медаль „За отвагу“. Или орден Мужества. Может, станешь посмелее?»

А спустя ещё некоторое время случилась всё-таки ночь. Только одна. Какой-то шальной любовный вихрь. Показалось: этот вихрь будет кружить нас, где бы и когда бы мы ни встретились.

Утром он спросил меня очень робко:

– А ты позвонишь мне, когда опять приедешь? – Его глаза чайного цвета похожи были на глаза ребёнка, который не знает, приласкают его или ударят. Как трудно, оказывается, быть мужчиной, даже если ты герой.

– Конечно, – ответила я твёрдо.

Говорили мне потом, когда я снова приезжала в Москву, что он бегал, искал меня, спрашивал общих знакомых – приезжала ли, была ли?

Но я не позвонила.

Ему бы я, может, и подарила бы то заветное золотое кольцо. Только у него кольцо уже есть. На правой руке. Золотое. Зачем же я буду ему звонить?

А вот забыть-то эти чайные глаза – никак это не получается у меня.

* * *

– Скажи мне, Прекрасный, что это было? У меня такое чувство, будто я знала и любила этого человека давным-давно. Могло так быть?

– Да.

– Ну как, ну как мне всё вспомнить? Я же не могу… И не понимаю, зачем мы опять с ним встретились? Что я должна понять? И чего я так боялась? Я ведь помню, как страшно мне было теперь ему довериться. Почему? Ну пожалуйста, объясни мне!

– Хорошо. Смотри сама. И думай. Я просто покажу тебе то, что было. Закрой глаза…

* * *

…Сначала мне очень трудно туда войти, проникнуть в ту мою жизнь. В незапамятные времена она пролетела – и растаяла…

Как вдруг…

Первое, что я вижу ясно, – это солнце.

Жаркое, южное, праздничное.

И золотые фанфары.

Потом слышу звук, низкий, рыдающий; он тянется вверх, всё выше, выше, выше, и душа моя тянется и летит за этим звуком.

Золотые фанфары поют славу!

Бронзовые мальчики, стройные, смуглые играют на золотых трубах. И вдруг я чувствую, что сердце моё разорвётся сейчас от счастья и восторга.

Только я не понимаю почему…

Огромная деревянная повозка на колёсах. Очень высокая. Неужели так выглядели колесницы? (Я одновременно как-то чувствую себя и здесь, в своей жизни, и там…)

На колеснице человек. Он один. Я понимаю, что он в зените славы, счастья и могущества. А вокруг – танцующая, поющая толпа. И я в этой толпе.

Что это – Рим, Афины? Что-то похожее…

Но сердце моё сейчас всё-таки разорвётся – на самой высокой ноте золотой трубы я вдруг узнаю этого человека… Узнаю его чайные глаза.

Как он счастлив! Как ребёнок, как мальчишка. На его голове – венок. Он Победитель, Герой. Листья венка золочёные. Или золотые? На солнце не поймёшь.

Какой это красивый мужчина! Мощный торс, загорелая кожа, сильные руки. И тот же самый гордый поворот головы. А как любит его народ! Сегодня ночью, пожалуй, он будет сниться многим женщинам.

Медленно, торжественно и плавно катит колесница. Поют золотые фанфары.

Я смеюсь и ликую вместе с толпой. Но мою тайну толпа не знает. Ведь я – его наложница. О боги! Как я люблю его!..

Но самая невероятная, самая глубокая тайна в том, что ведь и он меня любит! У него есть жена, дети, уже совсем большие, но то, что называется у людей «личная жизнь», – это я. И как же я благодарна Провидению за эту свою судьбу!

Врагов у него много, потому что за успех надо платить. Он велик и силен, но – мы оба это знаем – источник его силы – в моей любви.

Враги тоже это знают. Поэтому пытаются меня убить, убрать. Это непросто, меня очень хорошо охраняют. Но всё-таки я живу так, будто каждый мой день – последний.

Толпа всё прибывает, становится тесно, душно. Солнце слепит мне глаза, и я вытираю слёзы…

Пифия, пророчица, сказала мне: «Человек – существо парное. У мужчин хрупкая душа, но сильное тело. У женщин – наоборот. Ваш союз – священное Целое. Поэтому один он, конечно, герой, победитель. А с тобой – он гений. Вы с ним равны по силе, ты – соправительница. Жаль, что он этого не понимает. Пока вы вместе – вы непобедимы».

…Вот я вижу, как в приветствии