Этим вечером старушка снова попытала счастья:

– Скажите, Жорж, в каком году вы были в Нью-Йорке? Наверное, тогда там было все совсем не так, как теперь, а?

Месье Жорж сунул в рот маленькое пирожное и утвердительно шевельнул бровями. Внезапно дверь открылась. Из коридора донесся голос медсестры:

– Месье! На сегодня посещения закончены! Вам нельзя здесь находиться! Месье!

В темную комнату быстрым шагом вошел человек и поспешно закрыл за собой дверь.

Месье Жорж встал:

– Послушайте, милейший, я прошу вас выйти отсюда!

Полетта положила руку ему на плечо. Перед ними стоял Филипп, чье лицо было искажено горем. Он похудел, под глазами залегли большие коричневые круги. Те немногие волосы, которые у него остались, поседели. Он выглядел на десять лет старше.

Некоторое время он пристально смотрел на Полетту, не решаясь подойти к кровати. По выражению лица старушки месье Жорж понял, что ему самое время пойти прогуляться. Он воспользовался случаем, чтобы успокоить медсестру и уговорить ее не мешать встрече Полетты с сыном.

Филипп долго смотрел на мать, в глазах его блестели слезы. Когда Полетта наконец протянула ему свои слабые руки с привязанными к ним ниточками, как у хрупкой марионетки, он разразился долгим, мучительным рыданием. Старая женщина обняла его со всей силой, на которую еще была способна, подавленная глубиной отчаяния, изливающегося у нее на груди.

36

Коринна ушла от него.

Забрав с собой детей, столовое серебро и надежды на будущее. Она разбила сердце Филиппа вместе с его мечтами о вечной любви, удивляясь тому, что он мог в это верить, – ведь жизнь так длинна, как вообще можно представить, что кто-то способен провести ее с одним человеком? Филипп не нашел что ответить. Когда она прислала ему письмо от своего адвоката, Филипп, хоть и прекрасно понимал, что она требует слишком многого, оказался на улице. С одним альбомом свадебных фотографий в руках.

Полетта оставалась с ним до самого утра, вытирая ему слезы, пытаясь понять, объяснить, утешить, качая головой из стороны в сторону, пока он рассказывал о катастрофе. Коринна все уничтожила. Полетта испытывала сильную боль и не хотела усугублять страдания сына. Он никак не ожидал такого развития событий – и она подумала, что, возможно, сделала недостаточно, чтобы помочь ему.

Теперь Филипп каждый вечер приходил к ней в больницу. Они вместе ужинали, с молчаливого согласия медсестер, которых он иногда подкупал цветами, иногда своим неподдельным горем. Часто было непонятно, кто из них больше нуждается в заботе и внимании. Месье Жорж сумел сохранить свое место рядом с Полеттой, не мешая вновь обретенной близости матери и сына. Они вместе смотрели фильмы или новости, потом любовались тем, как восходит и заходит луна. Они узнавали друг друга благодаря немногим словам, нескольким слезинкам и такому же количеству бокалов мерло.

Иногда она украдкой наблюдала за мужчинами, стоящими у окна. Старик с белоснежной шевелюрой и второй, моложе, но с лысеющей головой. Будут ли они заботиться друг о друге, когда ее не станет? Или они распрощаются в день похорон, как два незнакомца, каждый одинокий в своем горе? Ей было жаль сына. Материнское сердце разрывалось при виде его отчаяния. Мы воспитываем детей, наполняя их мечтами, любовью и надеждами, а потом в одно прекрасное утро обнаруживаем, что они несчастны, разочарованы и обожжены жизнью. Она боялась только за других. За пустоту, которую она оставит после себя, за частичку их самих, которую она унесет с собой. Она заранее корила себя за то горе, которое причинит сыну. Как будто потери женщины всей его жизни было недостаточно, Филиппу скоро предстоит потерять и ту, которая подарила ему эту жизнь.

Иногда, однако, довольно было улыбки месье Жоржа, ощущения его руки на ее плече – и бабочки возвращались. Она снова верила, надеялась и чувствовала себя непобедимой. Она проживет еще много лет. По крайней мере, достаточно, чтобы оставить Филиппа в хороших руках и вместе с ним отпраздновать его вновь обретенное счастье.

Но однажды вечером Филипп не появился в больнице к ужину, как это было у них принято. Месье Жорж и Полетта посмотрели новости, поболтали с медсестрами, перекинулись в карты. Но когда пробило девять часов, они забеспокоились. Может, его задержали друзья? Полетте было трудно в это поверить. С годами Филипп и Коринна виделись с людьми все реже. Коринна объясняла это тем, что они слишком заняты. Полетта знала, что дружеские отношения иногда рушатся из-за времени, а иногда из-за недружелюбной жены. Нет, друзья здесь ни при чем. «Тогда, может, новая подруга?» – деликатно предположил месье Жорж, который с недавних пор поверил в возможность идиллии для всех. Полетта покачала головой. Если бы.

С помощью медсестры они попытались дозвониться до него по телефону. Но он не взял трубку. Автоответчик постоянно отсылал их обратно, к беспокойным вопросам. В конце концов, в пятьдесят лет Филипп уже не ребенок, он волен проводить вечера по своему усмотрению! Завтра он обязательно придет. А сейчас лучше немного отдохнуть.

Медсестра намекнула месье Жоржу, что ему лучше уйти. Он поцеловал Полетту в лоб один раз, потом второй, просто для удовольствия. Сегодня он переночует в гостинице. Заодно узнает, как там месье Ивон, который, похоже, все еще страдал из-за исчезновения Нур.

Выключили свет, и Полетта осталась наедине со своими страхами и демонами. Ей не нравилось это время, когда в свои права вступала ночь, густая, с привкусом металла. Полетта ворочалась с боку на бок под звуки аппаратуры, наблюдавшей за ней своими большими красными глазами. Дурное предчувствие сжало ее сердце. Филиппу было плохо. А она застряла в этой палате и ничем не может ему помочь. Вот размазня! Ей захотелось дать себе пощечину. У бедного мальчика ничего не осталось, а она со своими болячками еще добавляет ему проблем!

Когда ночная медсестра заглянула к ней в палату, она увидела, что Полетта лежит с широко открытыми глазами.

– Опять бессонница, мадам Полетта? – спросила она.

Полетта пожала плечами. От них ничего не скроешь. Эти дамы наизусть знали ее пульс, давление и количество красных кровяных телец. Они помогали ей мыться и одеваться, а иногда, когда было совсем тяжело, даже есть. Полетте пришлось отказаться от стыдливости, что далось ей совсем нелегко.

– Здесь нет места для стыда, мадам Полетта, – часто говорила ей Соланж, утренняя медсестра. – Главное, чтобы вы сохранили достоинство.

Полетте нравились высказывания Соланж. Она умела выражать сложные вещи простыми словами.

Медсестра дала Полетте маленькую таблетку снотворного. Она слышала, что старая женщина беспокоится о своем сыне, – об этом говорили в комнате отдыха. Надо сказать, они часто обсуждали пациентов и их родственников, они были почти членами семьи.

Полетта в конце концов погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

Месье Жорж тем временем вышел из больницы и сел на скамейку. Месье Ивон предложил заехать за ним. Было воскресенье, ресторан не принимал посетителей, а прямой автобус до гостиницы по выходным не ходил.

На улице было холодно и пустынно. Месье Жорж покатал ботинком камушки, потер руки, потом, не в силах больше сидеть, встал и решил немного пройтись. Он совсем замерз.

Выглядывая фары старенького «Рено», он прошелся по парку, чтобы немного размяться. Высокие ели, свидетели их ежедневных прогулок, теперь были ему знакомы. Он улыбнулся. Как же он любит свою Полетту! Когда она улыбалась ему, казалось, электрический разряд пронзал его грудь и озарял душу. Ему хотелось отбивать чечетку, и желательно на столе. Бить в ладоши, топать ногами под музыку чувств, которые затопляли