Я врывался во взрослую жизнь резко, как прыжком в воду. В голове промелькнуло: не исполнись мне в этом году восемнадцать лет, вся схема троицы рухнула бы – меня просто не пустили бы в клуб. Я был бы абсолютно бесполезен и свободен. Днем мы обычно отсыпались, набирались сил перед очередным походом и продолжали отрабатывать мои выходы в свет. Приходилось учиться выглядеть и вести себя как завсегдатай ночных заведений, местный заводила, для которого веселье в таких кругах дело привычное. Леон заставлял меня репетировать простые движения, показывая на YouTube уроки танцев. А затем этот коротышка резко включал что-то невообразимое для моих неподвижных конечностей – тектоник или концерты Майкла Джексона, и от моих попыток повторить в зимних пушистых тапочках лунную походку ухахатывался и скатывался с дивана под стол. Затем наступали выходные, и мы снова отправлялись на музыкальное поле битвы.
– Чувствуй ритм толпы, Адам, сливайся с суетливыми ногами на танцполе в единую многоножку!
И хотя наш кандидат покинул страну, мы не теряли время даром, решили зайти через его дочку: подобраться ближе по-другому было просто невозможно. Звали дочь Рихтера Клэр. Двадцатилетняя сногсшибательная блондиночка, с юного возраста ставшая сердцеедкой. Я понятия не имел, как завоевать эту принцессу, учитывая ее окружение, а Леон знай себе подначивал:
– Давай, давай, Адам! Ты здесь только за этим! Рихтер очень хорошо охраняется, нужно втереться в доверие дочери!
Клэр с матерью не покидали страну, видимо, Карл Рихтер улетел по делам бизнеса. Продолжая маскироваться под обывателя, сливаться с массовкой, я нашел Клэр только в шестом по счету ночном клубе, на это мы потратили три пятничные и две субботние ночи. Она проводила светскую жизнь в самых дорогих заведениях Парижа. Каких усилий мне стоило просто находиться рядом с богатейшими детишками, практически моими сверстниками, от которых веяло какой-то непроницаемой защитой достатка.
Леон записывал на телефон время и место нахождения Клэр, фиксировал всех ее знакомых, фотографировал их выходы на улицу покурить в потемках за углом здания, присматривался к ухажерам, оценивая, кого сможет одолеть в кулачной схватке. Ее окружение, ничего не подозревающее, в упор не обращало на него внимания. Он умудрялся тереться рядом и не существовать одновременно. Куда уж ему было тягаться со смазливыми парнями за внимание нашей миловидной блондиночки – для них он был тенью, в своей рубашке скорее сошел бы за официанта. Ему даже удавалось слушать некоторые диалоги, которые он досконально записывал в ежедневник. После в нашем убежище мы сопоставляли все увиденное и услышанное, разглядывали фотографии в поисках лазейки, отправляли Элиуду кадры автомобилей, на которых приезжала свита нашей жертвы, чтобы он пробил по базе адреса каждого друга и подруги.
Волею случая я познакомился с парнем из тусовки Клэр – его звали Тьерри, он попросил угостить его сигаретой. Сам я в жизни не прикасался к куреву, меня от него тошнило, понятия не имею, как дышать дымом, но по совету Леона носил с собой пачку. В курилке мы разговорились о сегодняшних девушках в клубе, о том, как холодна в этом году зима, и прочих мелочах. К моему удивлению, Тьерри не был таким уж мерзавцем. Я будто поболтал с одноклассником. Он рассказал, как поступил в престижный ВУЗ благодаря связям отца, а я о том, как взял академ, не проучившись и месяца, мол, надоело. Он рассмеялся моей беззаботной дерзкой выходке, мы пошли обратно внутрь. Там пересеклись с его друзьями, и меня со всеми познакомили. Девушки уже уехали с какими-то парнями, включая нашу Клэр, но теперь у меня был на руках главный козырь – я был на связи с человеком из ее круга, мы обменялись с Тьерри контактными номерами через пару часов общения и несколько выпитых коктейлей. Правда, пришлось дать номер Леона: мой надсмотрщик так и не вернул мне телефон.
Пятница прошла успешно, и мы с неприметным напарником отправились домой впервые за месяц с положительным результатом. Выпив дома по рюмочке для крепости сна, свалились без задних ног: завтра предстояло ловить на живца.
Внедрение
Первое время я таскался с компанией Тьерри, ибо наша блондинка, как назло, куда-то пропала – не приезжала на встречи друзей; как потом мне рассказали, заболела. Я робел перед этими обдолбанными энергичными кутилами, которые могли плясать до самого утра. И вроде были мы все одногодками, но я никак не поспевал за ними: молодость ведь это не только возраст, это еще и своеобразный темп жизни, в который я, домашний ботан, не попадал, но хотя бы честно признавал это, а значит, не сдавался.
Когда друзья Тьерри поняли, что я не бабник, стали относиться ко мне еще лучше, и на этом фоне я быстро влился в их компанию: каждому ведь нужны уши. Казалось, для этих красавчиков, постельных героев главное удовольствие сексуального приключения в том и заключалось, чтобы живописно рассказать о своем успехе. Выпивая с каждым по паре коктейлей, я узнавал такое о светской жизни элитной прослойки, что волосы дыбом вставали. Интрижки не имеют ценности без очевидца, героям всегда нужны летописцы, фиксирующие их подвиги; свидетели, которые разболтают на весь Париж об их доблестях. Только это случалось не на поле битвы – они предпочитали сражаться в постелях.
Мне рассказывали секретики охотнее, чем другим, я не был для них конкурентом в любовных делах. Как бы неловко мне ни было, но меня снабжали полезными сведениями, открывали душу, причем с большой охотой, поэтому я продолжал свою игру – таскаться везде с ночными ходоками. Для Леона следить за нами в качестве затаившегося детектива было самым интересным занятием. Он обожал свое дело, я только и успевал изумляться, как он преображался в разных ролях. Леон и так был незаметной, заурядной внешности, так еще имел в арсенале фанатичные атрибуты сыщика: костюмы монтажника, электрика, официанта, усы, парики. Поистине, он мог неприметно влиться в любую обстановку, везде провести разведку.
Оказывается, клубы Парижа негласно были распределены по категориям в зависимости от предпочтений: в «Фаусте» чаще встречались молоденькие студентки – рядом находилось самое большое общежитие в городе; «Лакшери» был местом поиска спонсоров, там собирались желающие продать себя подороже: девственницы, геи, эскорт, все подряд. «Сайленсио» считался самым элитным и дорогим клубом Франции, в нем легко было встретить какую-нибудь знаменитость, но там был и самый жесткий фейс-контроль. Именно в те окна я подглядывал полгода назад, пытаясь сообразить, как попасть на это пиршество богатых счастливчиков. В «Эгоистке», где пару раз в неделю устраивалось шоу с мужским стриптизом, чаще всего появлялись дамочки при деньгах, но в таком заведении не встретишь парней, поэтому самым подходящим местом для женщин-охотниц был клуб «Милфочка». Я чувствовал себя отставшим от жизни дедом – оказывается, существовал целый сектор услуг по торговле девственностью среди парней. Обеспеченные женщины, пресытившиеся сверстниками, искали свежей крови среди подрастающего поколения. Бесконечно энергичные горячие парни могли дать гораздо больше этим ненасытным «милфочкам», а совсем юных, девственно чистых женщины сами хотели раскрепостить и подвести к греху. Создать свое чудовище, превратить новичка на берегах любви в бывалого моряка. Быть первым у мужчины – значит остаться в его сердце навсегда. Совращение олигархами малолетних девушек – прошлый век, теперь их жены брали в свои руки схожую инициативу. Самого секса им было уже недостаточно, вместо тел им требовались души. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили в подобном заведении мать Клэр.
Мы наткнулись на нее случайно – Леон решил ускорить процесс и по будням следить параллельно за женой Рихтера, пока его дочь «не на выгуле» или же болеет. Звали ее Камилла. Белокурая сердцеедка была взрослой копией своей дочери: женщина в самом соку, сияющая ухоженностью благодаря дорогим
