– Там всюду камеры, комар носа не подточит. К тому же, видишь те входные двери, высокие, словно ворота замка? Обычно они открываются ключом и шестизначным кодом.
Мы просидели еще четыре часа.
– Идет, – произнес Леон, резко поднялся на сиденье, закрыл ноутбук и убрал подушку в сумку.
Наша цель покинула дом в сопровождении личного шофера и телохранителя. Трое мужчин с серьезным видом подошли к белому лимузину; водитель, лысый голиаф с фуражкой в руке, открыл всем двери; охранник, верзила с наушником, посадил Рихтера, обошел автомобиль и уселся рядом. Двери закрылись, лимузин начал движение. Как только они скрылись за углом, Леон резко завел двигатель, включил фары и надавил на педаль акселератора. Мы быстро их нагнали, двигались позади через пару автомобилей в соседнем ряду. Так мы доехали по их следам до неприметного заведения «Все или ничего».
– На сегодня закончили, – произнес Леон.
– Чего? В смысле закончили?
– Там, внизу, под заведением еще один закрытый клуб: нас скорее застрелят, чем пустят внутрь.
– А как же слежка на обратном пути?
– Я сказал, на сегодня отбой! – Леон остановил машину, повернулся ко мне и произнес медленно, жестикулируя, словно объясняя на пальцах. – Послушай, Адам, я молча делаю то, что хорошо умею, и не отчитываюсь за решения, тем более перед тобой. Или ты хочешь ждать всю ночь, пока Рихтер натрахается с самыми дорогими эскортницами Франции и поедет обратно? Что ты сделаешь, нападешь на его верзил? Я уже следил за этими местами, клиенты отсюда выходят спустя много часов, истощенные и довольные едут домой спать, других дел у них больше нет. Мы отправляемся домой.
Остаток ночи мы почти не общались, приехали в нашу конуру и легли спать. Засыпая, я не мог избавиться от мыслей, что за такие игры нас попросту убьют.
Ночные бабочки
Следующей ночью мы сидели в засаде у ночного клуба. Посетители неторопливо тянулись один за другим, час за часом клуб заполнялся, мы всюду искали нашу следующую цель, ибо первый кандидат – Карл Рихтер – улетел из страны, о чем нам сообщил наутро Элиуд.
– Посмотри на этих жирных стареющих толстосумов, идут под ручку с девицами, годящимися им во внучки. Весь этот парад лицемерия смахивает на выставку экспонатов, этакую презентацию – побеждает обладатель самой изящной собачки. Хозяин каждой пристально рассматривает ухоженность волос, блеск поводка, пропорциональность моськи чужой любовницы. Но настоящее противостояние происходит между самими девушками, да такое, что мужикам и не снилось. Вижу твое удивление, Адам. Да, я родился в бедной семье, я изгой на празднике светской жизни, но в силу обязанностей давно вращаюсь в таких кругах и наслушался предостаточно. Что шлюхи с улицы Пигаль, что любовницы богачей – состязаются все одинаково ожесточенно, разница лишь в масштабах битвы, размерах награды и аспектах конкуренции. Чем дороже эскортница, тем больше вложений требует ее тело, словно инвестиции в бизнес, которые окупаются последующими продажами на рынке любви. Любая торговка предоставляет огромный спектр услуг, бесконечный прейскурант на свое тело, и каждый сантиметр, любая конечность становятся предметом старательной торговли оживленного столичного базара. Вот уж где рыночные отношения не угасли, сутенерские споры там хлеще, чем депутатские предвыборные дебаты.
– Может, хоть одна из этих пар связана чувствами, откуда тебе знать?
– Да ладно тебе, Адам, ты не настолько глуп, насколько молод, ты же сам все видишь. Торговля телом из позорной профессии превратилась для многих в повод для гордости. Раньше блудницы старались походить на порядочных, а сейчас простые девки мечтают сойти за шлюх. Посмотри на девушек, посмотри на их спутников. Продавцы и покупатели, не более, какие уж тут чувства? Ты знаешь, что в эскорте есть даже услуги сопровождения депутатов в командировках? Ради того, чтобы продать себя подороже престарелым толстякам, от которых их тошнит, путаны готовы на все, готовы переделывать себя в постоянно меняющихся идолов красоты, хоть до последнего сантиметра, пока из прежнего не останутся только гениталии, да и там уже научились править. Хирургическая работа превратилась из лечебной в строительную – коррекция тела стала конструкторским ремеслом, врачи новаторствуют усердней архитекторов и похлеще плотников. Виртуозы скальпеля и пилы отсекают на телах лишнее, как скульпторы на гипсе, и добавляют недостающее, как художники на холстах. Женщины грезят быть неповторимыми, при этом создавая себя под единый типаж, как по трафарету.
Ближе к ночи клуб был забит битком. Мне, домашнему затворнику, тяжело было с ходу окунуться с головой в роскошь. Я словно спутал двери, постучался в клуб богачей, а мне по ошибке открыли. Все эти отпрыски миллионеров восседали наверху в своих VIP-ложах стоимостью за ночь больше, чем месячная зарплата работяги, точно Боги на Олимпе. Словно спустившись к нам с небес, своей безграничной властью они втаптывают нас в грязь, сея раздор и ненависть, не переставая напоминать остальным об их ничтожности, немощности перед махиной власти вкупе с богатством и связями. Так говорил изо дня в день Леон. Быть может, деньги – это щит от напастей, улучшающий качество жизни, но те, кто использует его как оружие, примкнули к тьме и должны быть наказаны. Так он и повторял – неворованных денег не бывает. У них было все, и ничего им за это не было. Украденных средств было так много, что они бросали их на танцпол шутки ради. Немудрено, что у таких людей всегда есть враги, тут есть чему завидовать: самые дорогие автомобили, роскошные виллы вместо квартир в многоэтажках с неадекватными орущими соседями, личные самолеты, яхты, прислуга, лучшая еда, путешествия и все блага мира у их ног.
Самым ужасающим для меня был первый контакт – предстояло научиться знакомиться, ибо по решению общины одним из трех кандидатов была избрана девушка, а я был симпатичнее и моложе Леона. Остальных двоих кандидатов мой напарник пообещал в таком случае взять на себя. Меня всегда с души воротило от ночных клубов, от большого скопления людей. Я понятия не имел, как можно отдыхать и расслабляться в переполненных потными, хаотично дрыгающимися незнакомцами заведениях, стены которых трещали по швам. Танцпол для меня был местом похуже подземной камеры в общине, и захотелось обратно в плен. Смазливые парочки танцевали так, словно снюхивались перед спариванием, их движения были эротичнее, чем сам секс. И посреди этого бедлама публичного дома находился я – дергающаяся марионетка, не попадающая в такт движениям. Заходя в зал, я оглядывался, словно ждал удара в спину. Вздрагивал от припева каждой песни, огромные колонки выдавали басы, которые чувствительный сейсмограф оценил бы как приближение землетрясения. Голова гудела, словно дубиной огрели по затылку. И как здесь целыми днями работали охранники, бармены, диджеи?
Выдыхаясь, я уходил с танцпола, а Леон встречал меня, вытирал салфетками взмокшее лицо, давал попить газировки и гнал обратно на сцену, словно тренер боксера на ринг. Он так смеялся, что мне и вовсе становилось не по себе. Моя несуразность бурлила через край. Я старался сойти за местного, безобидно и привычно явившегося на танцплощадку двигаться с ночной тусовкой.
– Иди танцуй, ловелас, ты на работе, – перекрикивал Леон музыку, не в силах сдержать хохот. Даже мне, никудышному Казанове, иногда прилетали воздушный поцелуй, подмигивание, улыбка за мою энергичную дань канонам дискотеки. Девицы с ярким макияжем извивались вокруг в тесных джинсах, коротких платьях. Мой напарник бездельничал у бара, смотрел, как я краснею от повышенного внимания прекрасного пола, и попивал себе коктейли. А когда ко мне подошла девушка – сама, познакомиться, Леон запасся сухариками, словно заинтригованный зритель попкорном. Вся моя стратегия держалась на допотопных принципах о том, что мужчины подходят первыми, и я могу спокойно держать всех на расстоянии. Но была там девица Софи, которой эти правила были до лампочки. Невысокого роста редкая коренная француженка, бледненькая, ухоженная и симпатичная, она подошла и начала
