Бен… Она думает о ласковых орехово-карих глазах брата, о его вздернутом носе. Она не может его потерять. Он – единственная семья, которая у нее осталась. Открыв свой дом для других представителей творческих профессий, она чувствует себя менее одинокой, частью чего-то, некоего сообщества, но они не настоящая семья, не родная кровь. Только Бен разделяет ее гены, ее ДНК.

«Я не могу потерять тебя, Бен. Ты мне нужен». Рука, коснувшаяся ее плеча, заставляет ее вздрогнуть, она поворачивается и видит Бена, стоящего позади нее, и на мгновение испытывает шок, как будто это вовсе не он, а галлюцинация, вызванная слишком долгим пребыванием на солнце.

– Я знал, что найду тебя здесь. – Он протягивает полосатый пластиковый пакет. – Я купил кое-чего выпить. Похоже, нашу скамейку использовали в качестве туалета.

Они сидят в дружеской тишине под кедром, в тени опушенных хвоей веток, и наблюдают за скудно одетыми молодыми парами, растянувшимися на полотенцах: мужчины в шортах, с открытой грудью, девушки в бикини, не оставляющих места для воображения. Большая группа женщин устроила пикник со своими малышами и сплетничает под соседним дубом.

– Ты в порядке, Би? – спрашивает Бен, протягивая ей банку пива «Пиммс», которую она с благодарностью принимает и отпивает пару глотков. – Вид у тебя какой-то подавленный.

Алкоголь подпитывает вспыхнувший в душе Беатрисы гнев.

– А чего ты ожидал, когда постоянно лгал мне?

Солнце добавило веснушек на его лицо, Бен выглядит загорелым и похорошевшим; он проводит рукой по волосам – так он делает всегда, когда волнуется. Она видит, что он втайне размышляет, следует ли продолжать лгать ей, и хочет предупредить его: очень важно, что он решит сказать дальше. Это может означать конец всему.

– Ты говоришь об Аби, не так ли?

Беатрисе становится легче от того, что он решил быть с ней честным.

– Последние несколько недель ты тайком действовал за моей спиной. Но больше всего меня мучает вопрос, почему ты просто не сказал мне об этом?

У него хватает совести выглядеть пристыженным.

– Прости, Би. Я не знал, как тебе это объяснить. Аби хотела, чтобы я рассказал тебе. Она чувствовала себя ужасно неловко из-за этого. Она не может не думать о тебе. И, конечно, я знаю, что ты не одобряешь романы между соседями по дому.

Беатриса ставит банку рядом с собой на землю.

– Ты нарушил правила, но дело не только в этом, – заявляет она, не глядя на него. Она вырывает одуванчик с корнем и начинает методично обрывать его лепестки. – Я забочусь об Аби, но она психически больна. – Она поворачивается так, что оказывается лицом к нему. – Ты ведь это знаешь, правда? Ты видел газетную статью о гибели Люси. Аби винит себя в ее смерти. Она ходит к психотерапевту и сама сказала мне, что страдает от параноидального расстройства и чувства вины выжившего. Она очень уязвима, возможно, это не лучший человек для создания отношений. И она думает, будто я не заметила шрамы на ее запястьях. Так вот, я их заметила, Бен. А ты?

Он медленно кивает.

– Я подозревал что-то такое, – признается он.

– Она не рассказала об этом, но я уверена, что она побывала в психиатрической клинике. Будь осторожен – вот и все, что я хочу сказать.

Бен делает паузу, словно решая, следует ли быть откровенным с сестрой.

– Она мне очень нравится. Я никогда не чувствовал себя так…

Беатриса не желает это слышать. Она бросает одуванчик, лишившийся лепестков, на землю. Некоторое время они сидят, наблюдая за группой подростков, играющих в футбол.

– Как ты думаешь, мы должны быть честны с ней? Рассказать о прошлом, о том, что мы сделали?

Бен смотрит на нее, словно на незнакомого человека, и его лицо становится пунцовым.

– Ты, мать твою, шутишь? – рычит он. – Мы обещали никому и никогда не рассказывать об этом. – Он допивает остатки «Пиммса» и сминает банку в кулаке.

– Аби – не такая, как все. Ты сам так сказал. Ты хочешь лгать ей?

– То, что мы сделали, – ужасно, Би, – отвечает он, понизив голос. – Если Аби об этом узнает, она больше никогда не сможет смотреть на меня так, как прежде. Или на тебя, если уж на то пошло. Ты все испортишь. Ты этого хочешь?

– Нет, конечно, нет, – перебивает его Беатриса.

– Аби никогда не поняла бы и точно не простила бы этого. – Он разражается саркастическим смехом. – Наша жизнь оказалась бы разрушена. Нам пришлось бы снова уехать. Мы уже обустроились здесь. – Его лицо мрачнеет. – Ты никому не должна рассказывать об этом, Би. Никогда.

«Пиммс» бурлит в ее пустом желудке, вызывая тошноту.

– Знаю. Но я чувствую себя ужасно виноватой, Бен. – Она берет брата за руку, и они сидят в тишине, глядя на крыши Бата. Желчь подкатывает к горлу при одной мысли об этом, но она не может не спросить: – Ты спишь с ней?

Он отбрасывает ее руку, как будто Беатриса больна чем-то заразным.

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

Она смаргивает слезы. Ярость закипает в ее груди.

– Черт возьми, как ты меня бесишь! – шипит она. – Я говорила тебе, что это не лучшая идея – связываться с ней. Она моя подруга, это я ее нашла. Я должна ей помогать, а ты все испортишь, как испортил все тогда… – Она чувствует, что слишком повышает голос. Женщины, сидящие под соседним деревом, оборачиваются и смотрят на нее, как на пьяницу, на угрозу, прижимая к себе малышей.

Бен хватает ее за руку и крепко сжимает.

– Прекрати, – требует он. – Люди смотрят.

– Тебя совсем не волнуют мои чувства, правда? Достаточно того, что ты решил связаться с ней, невзирая на правила проживания, – всхлипывает Беатриса, гнев вытесняет из ее души всякое смущение. – Когда мы съехались, мы договорились, что будем уважать друг друга… мы сказали… – Она делает паузу, тяжело дыша.

– Я знаю, о чем мы договорились, Би. – Его лицо блестит от пота, он в панике.

– Тогда почему ты трахаешься с ней, Бен? Под моей