Он поворачивается ко мне так резко, что я застываю от удивления.

– Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу это, – и не пойми меня неправильно, я люблю свою сестру, – но, пожалуйста, Аби, не позволяй ей превратить тебя в своего клона.

Мои щеки вспыхивают.

– Я всего лишь позаимствовала у нее одежду, Бен, она сама это предложила. Ничего ужасного.

Бен как будто хочет сказать что-то еще, но вместо этого отпивает глоток вина. Я нервно сжимаю руки на коленях, опасаясь встречи с новыми незнакомыми людьми. Похоже, и у Беатрисы, и у Бена широкий круг друзей. Я им завидую.

Бен берет в ладони мои трясущиеся пальцы, чтобы остановить их нервную дрожь.

– Будет весело, Аби. Не волнуйся так сильно, – успокаивает он, словно читая мои мысли.

Я открываю рот, чтобы что-то ответить, но не успеваю – меня прерывает громкий, властный голос, и в дверном проеме, заслоняя свет, падающий из коридора, появляется Монти. «По крайней мере, хоть одно дружелюбное лицо». В его огромной лапище – бутылка красного вина, которую он ставит на кофейный столик из орехового дерева.

– Монти! – Бен встает и хлопает здоровяка по спине, провожая его в комнату, где тот падает всей своей тушей в одно из элегантных кресел Беатрисы в стиле Людовика XIV. Бен снова садится рядом со мной, его колено задевает мое, отчего по моему телу пробегает легкая дрожь.

– Спасибо за вчерашний вечер, старина Бен, – восклицает Монти, а затем поворачивается ко мне: – Мне нужен был совет по поводу моего компьютера, а никто не разбирается в технике лучше, чем Бен.

Бен скромно качает головой.

– Ты просто технофоб, Монти.

Звонок во входную дверь внизу гулко разносится по дому, и спустя пару минут появляется Беатриса, сжимая в одной руке несколько бокалов, а в другой – бутылку вина. За ней в комнату входят трое мужчин и две женщины.

– Аби, это Грейс и Арчи, – начинает представлять их Беатриса, ставя бокалы и вино рядом с бутылкой, которую принес Монти.

Девушка – маленькая, смуглая и симпатичная, а мужчина – коренастый, с копной рыжих волос и веснушками. Бен вскакивает с дивана, чтобы поприветствовать Арчи, и они с Монти так и остаются стоять и болтать, а Грейс неловко присаживается на диван.

– А это Мария, Эдвард и Ниалл.

Марии на вид около сорока лет, у нее густые темные брови, придающие ее лицу выразительность, и римский нос, она щеголяет в широченном платье-кафтане. Эдвард и Ниалл выглядят примерно моими ровесниками, но если Эдвард – невысокий и плотный – с виду довольно невзрачен, то от Ниалла я не могу оторвать глаз. Он почти такого же роста, как Бен, с таким же стройным, мускулистым телом, но если у Бена волосы светлые и прямые, то у Ниалла они темные и вьются крупными кольцами, ниспадая за ушами к воротнику черной кожаной куртки; на ремешке поперек туловища у него висит акустическая гитара. Кожа у него цвета растопленной ириски, а большие карие глаза – миндалевидной формы. Темная щетина покрывает его подбородок и верхнюю губу, и, хотя я обычно не люблю волосы на лице у мужчин, ему это идет. Своим неряшливым видом он немного напоминает мне Каллума.

Беатриса усаживает Ниалла рядом со мной, а сама садится на диван у противоположной стены между Марией и Грейс, в то время как Эдвард присоединяется к мужчинам. Монти, похоже, знает их всех довольно хорошо, хотя я не помню, чтобы видела кого-то из них на его вечеринке в прошлом месяце.

Пока Ниалл деловито сворачивает самокрутку, всем раздают вино. Я сижу тихо, потягивая выпивку и обводя взглядом комнату.

Ниалл, сидящий справа от меня, не перекинулся со мной и парой слов, и я подозреваю, что он уже под кайфом. Бен все еще стоит с Монти, Арчи и Эдвардом у французских дверей, зажав сигарету между длинными пальцами, а Беатриса болтает с двумя женщинами напротив меня. Она не делает никаких попыток вовлечь меня в разговор. Я единственная, кто замечает, как в комнату вбегает Кэсс, длинные конечности и огромные глаза делают ее похожей на нервную борзую; ее пристальный взгляд устремлен на Беатрису. Она ставит на кофейный столик еще несколько бокалов для вина и бутылку «Совиньон Блан». Я ловлю ее взгляд и ободряюще улыбаюсь, но она отворачивается и садится на край кресла в стиле Людовика XIV рядом с Беатрисой.

Когда Беатриса замечает присутствие Кэсс, она протягивает руку мимо Грейс, чтобы ободряюще сжать колено девушки, а затем возобновляет разговор. В этом жесте чувствуется близость и забота. Приглашение к общению. А я вдруг чувствую себя обделенной, сидя рядом с безмолвным Ниаллом. Все женщины смеются над словами Беатрисы, их лица с обожанием обращены к ней; даже Мария, самая старшая из всех, кажется очарованной. Что в Беатрисе такого? Голос ее звучит чисто, мягко и почти гипнотически. Я смотрю на Бена, надеясь поймать его взгляд, но он стоит спиной ко мне, полосатая рубашка подчеркивает его широкие плечи.

Рокочущий бас Монти разносится по комнате, запах самокрутки щекочет мне ноздри, и я спрашиваю у Ниалла, можно ли мне тоже покурить. «Почему бы и нет?» – думаю я, откидываясь на спинку бархатного дивана и глубоко затягиваясь.

Я не курила самокрутки с тех пор, как училась в университете с Нией, но это лучше, чем сидеть здесь и не иметь возможности поболтать с Беатрисой. Ниалл вдруг начинает казаться намного более интересным, и мы вдвоем сидим на диване, посмеиваемся и курим – словно бы отдельно от всех остальных. Время от времени я замечаю, что Беатриса отрывается от разговора, чтобы взглянуть на нас, и на ее лице появляется безучастное выражение.

Позже, когда солнце садится, а остальные уходят домой или ложатся спать, я остаюсь наедине с Беатрисой. В комнате уже стемнело, Беатриса закрывает французские двери и порхает по комнате, зажигая свечи на каминной полке.

– Ты рада была со всеми познакомиться? – спрашивает она, опускаясь на диван рядом со мной. – Они замечательная компания. – Когда я не отвечаю, она поворачивается ко мне, обеспокоенная. – Разве тебе не понравилось? Это из-за Люси? Если ты хочешь поговорить…

– Для этого у меня есть психотерапевт, – огрызаюсь я, ревность все еще терзает меня. Я хочу причинить ей боль, оттолкнуть ее. Но, даже делая это, понимаю, что поступаю несправедливо.

Ее глаза потрясенно распахиваются, а на лице появляется обиженное выражение. Я моментально раскаиваюсь в содеянном.

– Извини, –