— Ты ведь русалка? Зачем ты явилась мне? — Михаил заикался от волнения, не понимая, как ему дальше себя вести с голой красавицей, которая пока не проронила ни слова.

— Прочитай стихи мне завтра. Когда снова взойдёт луна… — мягкий голос соблазнительницы ласкал слух монаха каждым звуком. Девушка улыбнулась, поднялась с помоста и неспешно придвинулась вплотную к монаху. Затем положила руки ему на плечи, страстно прижалась к оторопевшему мужчине. Пользуясь его растерянностью, поцеловала Михаила в щёку и, блеснув упругим телом, грациозно спрыгнула в воду, на прощание мелькнув гибким рыбьим хвостом, в который превратились её ноги в момент прыжка. Из глубин озера до слуха отшельника долетел девичий смех, и наступила тишина. Озеро снова заволокло туманом, который будто ждал этого момента.

Монах ещё некоторое время оставался на помосте, не находя в себе сил вернуться домой. Потом тяжело зашагал в свое убежище. Про ночные молитвы Михаил забыл начисто. Перед его глазами был навязчивый образ нагого тела русалки, затмевая любые другие мысли. Отшельник не смог заснуть той ночью и только к восходу солнца он ненадолго забылся тяжелым сном. Пробудился он, услышав манящие нотки русалочьего голоса, громко позвавшего его по имени.

Михаил вскочил со своей жесткой лежанки и побежал к помосту, надеясь снова увидеть прелестницу, но там никого не было.

— Конечно же. Она ведь сказала, что явится ночью, при луне, вот я остолоп, — говорил сам себе мужчина, тем не менее не отводя покрасневших глаз от подёрнутой невесомой туманной дымкой озёрной поверхности. Его страшило, что отвернись он на миг от воды, не увидит вчерашнюю бесстыдную красавицу. Всё больше он понимал, что она заполонила его сознание, что он хочет больше всего на свете получить этот бесценный дар и не кратко-одномоментно, а завладеть им навсегда.

Так и просидел Михаил весь день то на пеньке на берегу, то на деревянном посте, будто верный цепной пёс в ожидании корки хлеба. Про еду и питьё он и не вспоминал, не было у него ни голода, ни других позывов. Прикованный к водам озера незримыми узами, вместе с тем он ощущал, что так быть не должно. Слишком крепка такая быстрая зависимость. Ближе к вечеру отшельник заметил деревенских детей, прятавшихся в приозерных кустах. Михаил выругался и швырнул в них палку. Попал одному из детишек в ногу, и перепуганная ребятня сбежала. К сумеркам к избе монаха пришел умалишенный Тимоха и застал хозяина в том же положении, что и днём. Тимоха тут же получил тумака от Михаила и был немедленно прогнан. Дурачок с криками сбежал от рассерженного монаха, прежде спокойного и миролюбивого. Слабоумный, обливаясь слезами, прибежал в деревню и начал всем жаловаться. Однако на него никто внимания не обратил. Мало ли что дурачок скажет.

Как только подступила темнота, Михаил начал исступлённо читать стихи об океане. Он произносил рифмованные строки для неё, для русалки, в которую влюбился без памяти. И его возлюбленная пришла. Вернее, подплыла к рыбацкому помосту. Она выполнила свое обещание, когда наступила ночь, а скатившееся за горизонт солнце сменилось красной полной луной.

Наступивший штиль и полностью спокойное озеро позволяло отшельнику увидеть всё. Русалка заливалась серебристым смехом и махала рукой обалдевшему от счастья мужчине, но на помост не взбиралась, оставаясь в воде. Зато она демонстрировала Михаилу соблазнительные части роскошного тела, ныряя и резвясь перед ним, то плавая на спине, то на животе, совсем рядом с монахом.

— Иди же ко мне! Умоляю! — горячо просил её Михаил, топчась на месте от вожделения на самом краю помоста. Однако русалка только маняще улыбалась и удалялась от помоста. Красавица отплыла к середине водоема и оттуда помахала рукой единственному зрителю, призывая к себе. Однако тот замер, борясь с непреодолимым желанием подчиниться призыву. Увидев его сомнения, русалка горько заплакала и снова жалобно позвала к себе мужчину.

Тот не выдержал её слез, сбросил одежду, нырнул в воду и быстро поплыл к ней. Теперь озёрная девушка счастливо смеялась. Тела обоих слились, губы соприкоснулись в поцелуе, а тёмная вода вокруг радостной парочки взволновалась и начала вращаться, образуя водоворот, который быстро увеличивался в размерах. Однако Михаил не замечал этой опасности. Ему было всё равно. Монах наслаждался обхватившей его нагой русалкой и полностью подчинился её власти.

Даже когда бледное девичье лицо девушки, крепко державшей возбужденного отшельника на дне водоворота, вдруг стало зелёно-чёрным и приобрело омерзительные очертания лица утопленницы, а ряды острых как иглы зубов впились в его шею, Михаил видел только её первоначальный образ. Раненый монах не чувствовал боли и страха, опускаясь вместе с коварной русалкой на дно озёра. До последнего глотка воздуха мужчина ощущал неповторимое блаженство. Когда тела обоих окончательно скрылись под бурной водой и водоворот замедлился и пропал, лунная дорога снова отразилась на водной глади.

Впрочем, свидетель у этого происшествия всё-таки был. Обиженный недоверием местных жителей, Тимоха вернулся к озеру, спрятался в кустах и видел всю жуткую сцену с самого начала. После того как озеро успокоилось, он выбрался из своего укрытия и, промычав что-то вроде «Утопленница забрала», пошёл в сторону деревни. Антиповцам он рассказал о произошедшем только утром. Речь слабоумного впервые в жизни была настолько ясной, что слухи об обстоятельствах гибели монаха разнеслись на всю волость.

После ничего не давших поисков пропавшего Михаила местными в Антиповку приехал следователь Иноземцев с бородатым верзилой-помощником. Он долго всех опрашивал, записывал показания, а потом и сам поселился с помощником в приозёрной избе. Никто не знает, что он там делал. Местные не сильно рвались узнать, они были напуганы.

Прошло три дня, и Иноземцев вернулся в деревню с настойчивым требованием изготовить для него вместительную просмоленную бочку, а также купил бричку с лошадьми и заплатил двум местным крепким мужикам за помощь. Готовую бочку сразу забрал, их у бондаря несколько штук было. А бричку на следующий день к лесному озеру привели мужики, не без труда продираясь по узкой дороге.

И вот что те мужики рассказывали… Надежно закупоренную, крайне тяжёлую бочку всей толпой еле на бричку смогли взгромоздить. А в той бочке было слышно, как что-то жалостно вздыхало и плескалось. С такой добычей Иноземцев и уехал в город. Слухи поползли, что валуйского оборотня он ловить собрался. Громкое дело было, но это совсем другая история…

Фотографии на чердаке

Старый дом встретил их