* * *

Юля все чаще стала занимать его мысли. Саша понял это одним осенним вечером, когда дождь заунывно выстукивал монотонный ритм по стеклу. В комнате было полумрачно, и на тело такая лень навалилась, что с дивана не подняться. Спать было рано, и Саша лениво листал какой-то журнал, неизвестно как попавший к нему в комнату. Недавно его навещали друзья, может статься, от них издание и завалялось. Журнал был интерьерный с кучей иллюстраций. Перевернув страницу, Саша наткнулся взглядом на комнату в темно-бардовых тонах, и в голове тут же вспыхнул Юлин образ — грациозно ступающей на высоких каблучках, в ярком платье, идущей рука об руку с темноволосым парнем, затянутым в черную куртку-косуху. Саша видение отогнал и рывком сел на диване. Словно в мозги въелась — подумал он.

Снова устроившись на софе — закинув ноги на спинку, Саша откинул прочь журнал и закрыл глаза. Мысли вернулись в прежнее — безопасное, но не очень-то приятное русло. Вспомнился последний разговор с отцом — тот, отчаявшись дождаться от сына адекватного и быстрого решения, гневался и даже срывался на злой шепот.

— Сколько так может продолжаться? — рычал родитель. — Ты ничего не предпринимаешь уже почти год. Если до лета не одумаешься, отправишься учиться в университет богословия.

— Перестань навязывать мне свой образ жизни, мысли и вероисповедания, — в ответ ощетинился сын, — Сам разберусь в своей жизни!

— Я тебе все сказал, — в очередной раз рубанул воздух рукой Сергей Иванович.

Теперь Александр отчетливо понимал, что придется принимать судьбоносное решение и сделать это необходимо быстро. Быть церковным служителем он не желал, прятаться за спиной у семьи и висеть на их шее обузой он тоже больше не мог, поэтому всерьез задумался о развитии собственного бизнеса. У него имелась накопленная сумма, но она воистину была мизерной для стартового капитала. Именно поэтому он решил уехать на заработки за границу, и там сделать первые шаги к становлению бизнеса. Решение далось легко и, приняв его, у Саши, будто камень с души свалился. Пусть перечить отцу, и идти наперекор его воле, было неприятно, но жить так, как велел батюшка — было куда хуже. Саша всегда выбирал меньшее из зол.

Касаемо религии… отношения с Богом у парня были слишком запутанные, и он сам в них не мог разобраться. Александр, в свои двадцать четыре грешил осознанно — иногда сожалея об этом, иногда нет.

Впрочем, это не мешало ему верить.

За окном окончательно стемнело, дождь продолжал настукивать простенький мотивчик, и Саше вдруг очень захотелось чаю. Большую кружку крепкого, черного, с круглой долькой лимона. Так захотелось, что он не поленился — встал, достал с полки свою пол-литровую чашку и отправился в столовую.

Чайник засвистел, Саша снял его с электроплиты, налил в заварочный чайник кипятку и накрыл его крышкой. Парень скучал, рассматривал белый кафельный пол с не менее белоснежной затиркой на швах, ждал, пока заварится напиток, когда снаружи послышался громкий возглас полный боли.

Его тут же потянуло выйти и посмотреть — что случилось. Признаться, желание это было болезненно-странным, так как раньше Саша не замечал в себе подобного любопытства. Скорей всего дело было в том, что он узнал голос. Да и как не узнать его было, если въелся в память намертво.

У подножия лестницы сидела Юля и двумя руками держалась за распухающую на глазах, лодыжку.

— Кто бы сомневался, — буркнул Саша и грозно продолжил:

— Что случилось?

Девушка подняла на него глаза, полные боли и от того мутные, без всякого выражения. Лицо ее заливала нездоровая бледность, особенно побелел лоб и крылья носа.

— Да чтоб тебя, неужто сломала? — Саша рывком приблизился, сел на корточки, — Дай, посмотрю, — и, не ожидая ее позволения, прикоснулся пальцами, затянутыми в перчатки, к обнаженной коже.

— Не трогай, больно, — прошептала Юля, и вцепилась ему в рукав, забыв, что надо на «вы» и с уважением.

— Дай, вправлю, сейчас как новенькая будешь, — не давая возразить, Саша вдруг так за ногу дернул, что Юля зажмурилась — перед глазами четные точки замелькали. До крови губу прокусила.

Но, боль тут же схлынула, только ноющая пульсация осталась и отек.

— Ты куда неслась, оголтелая, да еще и после отбоя, — взялся за менторский тон Саша.

— Не ваше дело, — огрызнулась девушка, и спрятала лицо в ладонях.

Ей вот-вот Лёшка позвонить должен был, а телефон внизу. Вот и неслась через три ступеньки. Наверху все уже спали, а она отпросилась у воспитательницы поболтать пять минут. И вот.

Александр Сергеевич смотрел на нее с едкой усмешкой, словно все ее нелепые тайны наизусть знал. И эта ситуация, а в особенности прикосновение его рук: даже сквозь ткань перчаток тепло ощущалось — волновали, и сердце отчего-то быстрей стучало.

— Лед положить надо, или долго еще болеть будет, идем, — на этом Александр Сергеевич вдруг легко подхватил ее на руки и понес в столовую.

Юлька даже пискнуть не успела. Уткнулась носом в ямочку на его шее и задышала часто. От него пахло чем-то цитрусовым, очень мужским, приятным. И то ли это парфюм был, то ли запах его кожи, Юля так и не поняла.

Он усадил ее на стул и достал из большой морозилки заиндевелый кусок мяса замотанный в пищевую пленку. Потом нашел кухонное полотенце, завернул в него мясо и подал девушке.

— Спасибо, — пробормотала она и приложила компресс к лодыжке.

— Взялась на мою голову, — почти беззлобно пробормотал воспитатель и крикнул из кухни:

— Чай заварился, будешь?

Юля кивнула, забыв, что он не видит, а потом ответила вслух:

— Буду.

Через пять минут Александр Сергеевич поставил перед ней кружку, прошел мимо и закрыл дверь на ключ — изнутри. На удивленный взгляд девушки пояснил:

— Чтоб никто любопытного носа не совал. Нам ведь не нужны слухи и дурацкие сплетни?

Юля поглядела на него задумчиво и согласно кивнула.

Она дула на горячий чай, искоса посматривала на хмурого парня напротив, и понимала, что такой шанс ей вряд ли представится. Поэтому она сделала глоток для храбрости и спросила — просто, без изысков и напускного жеманства:

— Саша, ты всегда такой?

Он, казалось бы, удивился. Да так, что забыл сделать замечание касаемо «тыканья».

— Какой «такой»?

Юля поставила чашку на стол.

— Грубый, нелюдимый.

— А это — плохо? — прищурился в ответ парень.

Девушка опустила глаза.

— Ты гордец. Это — действительно плохо.

— С каких это пор соплюшки вроде тебя — стали учить меня и наставлять на путь истинный? — парень взял себя