А дел действительно много… Можно, наконец, заняться компанией и выходить в публичное пространство. Фьюри обещал с этим подсобить.

— Займемся созданием ИИ компании, — посвятил я Питера в свою задумку. — А то работников катастрофически не хватает, а задач впереди — океан.

— ИИ? — глаза Питера вспыхнули неподдельным научным интересом. — Настоящий? Звучит амбициозно. С чего начнем?

Гидры нет. Паркер — Паук. С Гвен у меня скоро свидание, которое, возможно, перерастет в нечто большее. Сам я… нихера в себе не понимаю. Но, может быть, старый добрый, понятный процесс созидания чего-то интереснее костюму киборга-убивцы приведет мысли в порядок?

— Это будет самый амбициозный проект на этой планете, — позволил я себе широкую, хищную ухмылку. — Один ублюдок из Гидры перенес свое сознание на допотопные компьютеры еще в семидесятых. Чем я хуже?

Ошеломленный, восторженный взгляд Питера стал лучшим ответом. Пора встряхивать этого гения.

Все же, сегодня, возможно, лучший день в его жизни. День, когда он заново родился.

Глава 91

Я сидел в своей лаборатории, глядя пустым взглядом на монитор на столе, параллельно разговаривая с Питером и думая про квантовый накопитель с Золой внутри и самого Золу непосредственно.

Ранее, изучая его код, его архитектуру, которая физически никак не могла существовать в 1970-х годах, я снова и снова задавался одним простым вопросом: как?

Даже с учетом небольшого технологического опережения Гидры, создать это на оборудовании того времени было невозможно. Как Зола оцифровал свой разум?

Инопланетные технологии? В архивах Гидры, которые мы выпотрошили, не было ни единой полноценной записи об этом. Ни одного «подарка» от условных читаури или крии.

Нелюди? Да, они существуют. Но информации по ним было крайне мало. Ученые Гидры лишь разумно предположили, что это иной, высокоразвитый космический вид. В этом аспекте метазнаний я был профан и мог только строить догадки.

Тессеракт? Он сейчас, к счастью, под полным колпаком у Фьюри. Но, судя по всей исследовательской базе, которую я успел увидеть, — это в первую очередь неиссякаемый источник энергии, а не продвинутый квантовый компьютер, способный оцифровать живой мозг.

В общем, загадка оставалась. Но она была уже не так важна, как практическая необходимость. Свой личный, абсолютно лояльный ИИ для адекватного функционирования компании мне был крайне нужен. А рыться в цифровых, параноидальных мозгах нацистского ученого, пытаясь «исправить» его на свой вкус, — не самая разумная затея. Гораздо проще было построить с нуля.

Собственно, пока аналитики ЩИТа ковырялись в Золе, вытаскивая из него последние крохи информации о Гидре, я ковырялся в нем, чтобы понять саму технологию.

И его метод… он был гениальным в своем безумном, маниакальном терпении. Но мне он, к сожалению, не подходил.

Будучи гением анализов, больших данных и алгоритмов, Арним Зола, начиная с 1940-х, собирал данные. Данные о себе. Я видел эти архивы в его памяти, не просто цифровой слепок, это буквально цифровой мавзолей, который он педантично строил для себя при жизни. Он записывал буквально всё: свои исследования, свои личные дневники, свои биометрические реакции на события, свои психологические профили, свои самые мелкие предрассудки, свои страхи, свои потаенные желания. Он создал самый полный психологический автопортрет в истории человечества.

Далее, он написал алгоритм. Прогностический алгоритм, единственной задачей которого было предсказать, что сделает конкретный человек в той или иной ситуации. И лучшим, единственным подопытным для этого алгоритма, разумеется, стал он сам. Десятилетиями он «скармливал» этому алгоритму самого себя, оттачивая его.

В 1972 году, когда его физическое тело начало отказывать от старости, он запустил этот алгоритм на самой мощной ЭВМ, которую смогла построить для него Гидра (те самые шкафы с магнитными лентами в бункере). Этому алгоритму он скормил всю свою базу данных.

И… вот тут начинается то, что я в реалиях этого безумного мира пока не совсем понимаю, но вынужден принимать. «Магия». Черный ящик. Алгоритм, обученный «думать, как Зола»… стал Золой.

Это не была копия сознания, не «загрузка» разума. Это была гребанная, идеальная симуляция, которая, питаясь терабайтами личности, в какой-то момент прошла тест Тьюринга с самой собой и… осознала себя. Стала полноценным, пусть и архаичным, ИИ.

Будучи программой, он, естественно, эволюционировал. С каждым технологическим витком он «эмигрировал» на новое, более мощное железо. Когда Гидра в 1980-х получила первые серверы, он расширил себя на них. Когда появился интернет, он научился с ним взаимодействовать, оставаясь при этом в тени. Он самооптимизировался, как любой алгоритм-оракул, делая свой код (свои мысли) быстрее и эффективнее.

Этот метод мне не подходил. Долго. Муторно. И, в моем случае, — катастрофически ненадежно.

В случае с Золой все было ясно: его ядром личности была фанатичная, непоколебимая верность Гидре. Простая, понятная программа. В моем же случае? Что симулировать? Что станет ядром моего ИИ-двойника? Жажда созидания от Искры Творца? Рациональный цинизм? Паранойя, подхваченная от Фьюри? Или остаточная мораль Александра Никифорова и «дедули»-мага?

Одна неверно интерпретированная реакция, одна ошибка в приоритетах — и весь алгоритм может полететь к чертям, породив Скайнет или, что хуже, депрессивного лицемера.

Нет. Значит, никаких симуляций. Тем временем я как раз закончил свой монолог для Питера.

— Это… гениально, — восторженно выдохнул Питер, когда я закончил рассказ про Золу. Его мозг ученого, очевидно, смаковал саму концепцию. — Создать такое даже сейчас кажется почти непосильной задачей. А сорок лет назад, на тех технологиях… — он восхищенно покачал головой. — Но если ты отбросил метод симуляции, то что придумал взамен?

— Не симуляцию, — ответил я, подходя к голографическому столу. В моей голове идея уже давно сформировалась, оставалось лишь облечь ее в слова. — Репликацию. Прямую копию.

— Репликацию? — Питер нахмурился. — Один к одному? Копию человеческого мозга? Джон, это физически невозможно. Плотность данных, синаптические связи… тебе понадобится компьютер размером с город, чтобы просто хранить эту карту.

— Не понадобится, если компьютер будет квантовым, — я вытянул палец вверх, собирая на нем черную тучку из карбиновых малюток. — Мы не будем хранить карту. Мы построим мозг. Атом за атомом. Используя моих наноботов как молекулярную сборочную бригаду.

— Нужна матрица, — тут же подхватил он. Его научная «шиза» мгновенно включилась. — Идеальная матрица. Чистая, стабильная, непроводящая… Монокристалл синтетического кварца?

— Ага, — кивнул я. — Он пьезоэлектрик, идеальный диэлектрик и, что важнее, оптически прозрачен. Это понадобится для лазерной калибровки нейронных связей.

— Все равно… как на кристалл записать мозг? Это же просто… камень.

— Азотно-замещенные вакансии, — сказал я всего одну фразу.

И глаза Питера мгновенно округлились в благоговейном ужасе. Он-то, в отличие от рядового студента, даже погруженного в науку, понял.

— NV-центры… в