Его подчинённые начали выводить людей, сам он стоял возле подъезда и направлял их, подбадривал. Когда я увидела этого человека на свету, то разглядела молодого парня, ничем внешне не привлекательного. Он то и дело оглядывался по сторонам и каждому проходящему говорил слова поддержки. Обещал, что скоро всё закончится и нас отвезут в безопасное место.

Мы с мамой и ещё одной женщиной выходили примерно в середине, пропустив перед собой пожилых людей и детей, а также тех, кому нужна была медицинская помощь. Когда я стояла в подъезде, ожидая команды этого парня, обратила внимание, что он постоянно куда-то пристально вглядывается. Когда те, кто прошёл вперёд нас, ушли достаточно далеко и за нами вернулись его подчинённые, он отдал команду следовать за ними.

Мы только вышли из подъезда – женщина, мама, а следом за ней и я – солдат закричал, чтобы мы пригнулись. Он набросился на меня сзади, отчего я очень испугалась. Я подумала, что он хочет причинить мне вред и чуть не описалась от страха. Наверное, сдержалась только потому, что организм был обезвожен.

Мужчина навалился на меня всем телом и что-то прокричал в ухо. Потом он громко матерился. Я лежала под его весом и недоумевала, что происходит. Не сразу поняла, что по нам стреляют. Мама и та женщина… Их оттянул в сторону солдат, который должен был нас сопровождать за угол дома. Вместо этого сейчас он укрыл их за бетонным выступом подъезда, и они спрятались в углу. Мы же с тем мужчиной лежали на открытой местности.

Он, этот офицер, начал толкать меня от себя, кряхтя и матерясь, как старый дед. Я тогда не знала, что он ранен, мне вообще было непонятно его поведение. Солдат, его подчинённый, потянул к себе сначала меня, спрятав за бетонной стенкой подъезда, а потом и своего командира, истекающего кровью.

Я знаю, что это был именно командир, потому что тот солдат его так назвал и потому что мужчина, раненый, окровавленный, несмотря на своё состояние, не переставал отдавать приказы. После его слов, которые я не разобрала, подчинённый солдат начал стрелять в ту сторону, откуда стреляли по нам. Ответа не последовало, но солдат всё равно пускал туда короткие автоматные очереди.

В это время его командир пытался оказать себе помощь. Он достал бинт в замызганной упаковке и одной рукой и зубами неуклюже вскрывал пакет. Видя, что у него не получается, мама ему помогла, а потом ещё и умудрилась перемотать ногу и руку, получив второй бинт у стрелявшего по невидимому врагу солдата.

Всё происходило как во сне. Рядом раздавались автоматные очереди, гильзы от выстрелов падали рядом, а в ногах у меня лежал окровавленный командир, и моя мама, также вымазавшаяся в его крови, оказывала ему помощь.

Я не помню, как мы оттуда выбрались, как сели в машину и нас вывезли за Виноградное, это небольшой посёлок возле Мариуполя. Я пришла в себя уже в одном из заброшенных детских лагерей, куда свозили беженцев. И то, очухалась только после того, как мне поднесли к носу нашатырный спирт.

Нам с мамой неизвестна судьба того командира и его солдат. Мы не знаем, выжили они или нет в Мариуполе. Но позже, в лагере, мы увидели почти всех тех людей, что сидели с нами в подвале. Раненого офицера, по их словам, эвакуировали, а его солдаты уже самостоятельно продолжили выводить остатки людей из подвала.

Я очень хотела бы увидеть того человека, потому что он спас мне жизнь. По словам очевидцев, ни до меня, ни после, по людям, которых эвакуировали русские солдаты, не стреляли. Даже по самим военным никто не стрелял. И только тогда, когда в поле зрения невидимого стрелка появилась я, кто-то открыл огонь. Очевидно, что целью была именно я. А хотеть моей смерти мог только один человек. Я как сейчас помню его слова, что либо я достанусь ему, либо никому. Денис хотел убить меня. Ему как-то удалось остаться незамеченным, он выждал момента, терпел, несмотря на опасность самому быть загнанным в ловушку, лишь бы разобраться со мной.

Получается, если бы не тот офицер, у него это получилось бы. Война идёт уже больше года, и даже после освобождения Мариуполя продолжают гибнуть люди.

Надеюсь, что когда-нибудь судьба сведёт меня с этим человеком, и я смогу сказать ему спасибо. Я не знаю ни его имени, ни фамилии, лишь позывной.

Солдаты называли его Каскадом.

9

Рома молчал.

В его голове не укладывалось, как может произойти столько бед с одним человеком всего за несколько лет и сколько ужасов пришлось пережить Алисе в столь юном возрасте по сравнению со сверстниками.

По щекам девушки текли слёзы. Только сейчас она убрала свою руку из-под его ладони, чтобы вытереть их. Затем одним махом выпила остатки вина в бокале, который мужчина по ходу истории периодически наполнял. Сам же выпил совсем немного.

– Прости, – она всхлипнула. – Я будто заново всё это прожила, понимаешь?

«Тебе не за что просить у меня прощения».

– Ничего. Это ты прости, что пришлось всё это вспоминать. Даже не представляю, как ты выдержала.

Алиса опустила голову, её переполняла боль. Видя это, Рома уже не смог безучастно сидеть и смотреть. Он подвинулся ближе к ней и, расположившись рядом, на мягком диване, обнял. Девушка припала к груди и безудержно плакала. Не зная, что сказать, Рома поглаживал её по спине.

Когда Алиса немного успокоилась, слегка отстранилась, вытерла слёзы, но отодвигаться от мужчины не стала.

– Извини.

– Не за что.

– Понимаешь, когда я уехала с Мариуполя, думала, что всё закончилось. Прекратились его преследования, закончилась война, по крайней мере, для меня. Я начала жизнь сначала, и несмотря на жуткие воспоминания, мне это удалось. И вот теперь, видишь, он вновь преследует меня. И та девушка, Оля, и её малыш, они были в том сне на луне, помнишь? И те люди, помещённые в коконы и привязанные к паутине, я всех их видела в подвале. Все они были там и это… чудовище. Ему недостаточно было просто меня мучить, он окунул меня в самые страшные мои воспоминания и продолжает издеваться. Только