3. Событие, называемое женщиной-офицером «террористической атакой» произошло за несколько минут до начала концерта с подрыва гранаты со слезоточивым газом. Террористы не стреляли по посетителям бара до тех пор, пока из помещения не были вынесены какие-то свёртки. Судя по тому, что полтора десятка людей бесследно пропали, это были завёрнутые в чёрные пакеты тела заложников, которые как попало складировали на небольшой яхте. Последнее утверждение неточно, потому что вечер был дождливый, ветерок поднял на море неприятную рябь, прогнав всех с пляжа и пирса.

4. В настоящий момент известны имена и фамилии всех пропавших, потому что билеты на мероприятие, в том числе и из соображений безопасности, продавались только через интернет. Со списком можно ознакомиться на сайте…

Наименование сайта женщина-полицейский демонстрировала людям, поднимая над головой свой смартфон. С расстояния трёх – пяти метров непросто что-то разглядеть на экране смартфона, но люди передавали друг другу название сайта из уст в уста. Кто-то помог Манане Георгиевне зайти на нужный сайт с её гаджета. Кто-то нашёл в опубликованном там списке нужные ей фамилии. Полученная информация, с одной стороны, её успокоила, а с другой – ещё больше взволновала.

Так Манана Георгиевна стояла одна среди бубнящей толпы, оцепеневшая и с совершенно пустой головой. От безысходности она прислушивалась к разговорам, присматривалась к лицам. Все эти люди являлись в большей степени либо русскими, либо ашкенази и чувствовали себя одной семьёй, с общими представлениями о добре и зле, с общими целями, а теперь и с общей бедой. Действительно, в то утро перед кафе собрался некий параллельный Израиль, чуждый обычной склочности семитов, далёкий от ортодоксальной религиозности, свой, советский. Действительно, в тех местах, откуда они все родом или откуда родом их родители, и ашкенази, и грузины, и езиды, и ассирийцы, национальность – явление относительное. Советский человек – это особый человек. Зачем мелочиться, зацикливаясь на национальности? Свои так свои. Уж точно не чужие.

– Какая беспечность! – проговорила одна женщина из толпы, по виду совсем русская. – Куда смотрят ЦАХАЛ и МАГАВ? Террористы пристают к пирсу Ашдода и похищают людей среди белого дня! Куда смотрят военно-морские силы?

– Было около семи часов вечера, – возразила первой вторая кумушка, по виду совсем ашкенази. – Семь часов вечера – это вам не день, Сара Израилевна. В семь часов вечера некоторые уже ложатся спать…

– Вам бы только спорить, Сонечка…

– …в государстве Израиль траур, а они веселились. Припёрлись на посиделки с детьми. Танцы-шманцы. Коктейли. Рэпер этот малохольный…

– А мне он нравится. Советские песни на стихи еврейского поэта Льва Ошанина…

– Не только Ошанина…

– В СССР все поэты были евреи. Высоцкий – еврей.

– Евтушенко не еврей.

– Откуда вам знать, Лиза. На улице Арие Бен Элизер живёт Саплюженко. И он, и его жена – чистые ашкенази. Их дедушка пострадал от Сталина…

На это месте в разговор старух вклинилась относительно молодая девушка с пирсингом в ноздрях.

– На стихи Евтушенко Авель тоже читает. «Любимая, спи, мою душу не мучай. Уже засыпают и горы, и степь…»

– А ещё он читал: «Я был, словно ветер над морем, ничей. Ничей! Ничей, как бегущий по скалам ручей. Ничей. Но тот, кто ничей, пропадёт без следа…»[1] Там ещё припев есть. Под припев мы танцевали… – проговорила девица в дредах и коротенькой кожаной юбке. Левая её нога была сплошь покрыта цветной тату, хорошо просматривавшуюся через ажурное плетение колготок.

– Вот и дотанцевались…

– Не стоит их упрекать, Сара Израилевна.

– Вообще-то я Любовь Тимофеевна, и вы, Сонечка, это прекрасно знаете…

– Я шучу, Любочка.

– Ну и шуточки у вас!!! А у этой вот… танцорки с кольцом в носу ни стыда, ни совести. В государстве Израиль траур, а она танцует!

– А мне сложно осуждать танцующую во время траура молодежь, – парировала Сонечка. – Они просто берут пример с властей. И степень их вины в происходящем кратно меньше. Всё, кто врал и принимал ошибочные решения, прекрасно отдыхают на саммитах и форумах, улыбаются и шутят, когда по причине их решений каждый день гибнут люди. Высокопоставленных лгунов критиковать нельзя. А молодежь – можно, потому что эта война имеет все признаки феодальной: чем ниже ты находишься в социальной иерархии, тем больше должен ощущать войну.

– Ты, Соня, слишком образованная. Таких учить – только портить.

– Да, я закончила московский физтех…

– Советский физтех!..

Их спор прервало появление мужчины в полицейской форме. Смуглый, валоокий, этот говорил только на идиш. Мелкий и редкий дождик брызнул на испещрённые мелким текстом листки в его руках. Он принялся зачитывать имена пропавших без вести во время вчерашнего инцидента. Манана вздрогнула, услышав фамилию Сидоровых.

Глава вторая. Ночной разговор

Смартфон брякнул и вздрогнул, оповещая о поступлении нового сообщения. Ася разблокировала гаджет. Так и есть. Сообщение в WhatsApp. Номер начинается с символов +3. Бог знает какая это страна. Где-то в Европе, очевидно. Может быть, Италия? Ася хотела удалить сообщение не читая, но поразмыслив всё-таки открыла. Может быть, кто-то готов ей помочь? Может статься, это та самая соломинка, ухватившись за которую она выползет из этой бездны?

Сообщение с неизвестного номера содержало короткий клип из TikTok. Ася запустила ролик для начала без звука. Ролик короткий, всего на пару минут. Ничего, она потерпит. Крепкий парень в дредах с ног до головы в чёрном под монохромным светом софитов просто стоит на сцене и читает рэп. За его спиной ещё несколько ребят. Группа. Их фигуры скрывает полутень. Через несколько секунд камера показывает лицо солиста крупным планом. Лицо русское. Хорошее лицо. Знакомые черты из позапрошлой жизни, из полузабытого, утратившего значимость небытия. Ася хотела уже закрыть клип, когда заметила бегущую строку. «Рэпер A'vel (Авель Гречишников) на гастролях в Израиле исполняет песни советских композиторов». Ася включила звук.

– «Зимний город уснул уже, в синем сумраке лишь одно на двенадцатом этаже не погасло твоё окно. Я вхожу в автомат ночной, этот свет как тревожный взгляд, набираю номер я твой, и сигналы к тебе летят»[2].

Странно. Знакомые слова очень старой и основательно забытой песни в такой необычной аранжировке. Слова смешные немного. Такая забавная сентиментальность. Пожалуй, впервые за эти две страшные недели Ася улыбается. В этот момент приходит второе сообщение: «Это мой сын. Как тебе?» Ася в растерянности таращится на экран. Рэпер A'vel! Ах вот на кого он так похож! «Свят, это ты?» – печатает Ася. Три слова даются ей с необычайным трудом, но виртуальный помощник не дремлет, и она отправляет сообщение без орфографических ошибок. В