– Я, когда маленький был, часто жил у своей прабабушки. Её Поля звали, это её икона. – Игорь почему-то говорил тихо-тихо, на грани шёпота, как в церкви. – Так вот, когда я смотрел на эту икону, был уверен, что это женщины, и не мог понять, кто же из них Матерь Божья? А когда спросил об этом у бабушки Поли, то через подзатыльник получил объяснения.

– Ну шо, доволен? – зычный голос Севы разорвал благоговейную тишину.

– Доволен, конечно. Вернулась.

– Жанна за деньгами через полтора часа приедет. Сам отдашь или как?

– Или как. Передай ты. Не хочу видеться. Да и Татьяну ей лучше не видеть, наговорит ещё гадостей девчонке. – Игорь отдал ему заранее отсчитанную пачку розовеньких купюр. – И ещё… ты не против, если икона у тебя пока побудет?

– Без проблем. Икона хорошая, намоленная, мне приятно будет, если она здесь поживёт.

– Ну и ладушки. Спасибо тебе. – Игорь пожал другу руку. – А мы поедем…

На Куликовом поле всё было по-прежнему. Палатки всё также желтели старым брезентом, флаги едва шевелились под ветром, у трибуны вяло топтался вечно бодрствующий митинг, а телевизор гремел новостями. Канал «Россия 24», с недавних пор запрещённый победившей украинской демократией, своей музыкальной заставкой, похожей на колокольный перезвон, созывал голодных к свежей и правдивой информации одесситов. Особенно это было заметно вечером, в послерабочее время. То мужичок-трудяга, то офисный пузатик, то женщина, мать семейства, подойдут, постоят молча минут пятнадцать – двадцать, внимательно прослушают очередной блок новостей, и идут себе дальше. В стране победившего Майдана это был островок старого мира, от которого, как из открытой форточки, тянуло свежим ветерком.

У «офицерских» палаток дежурил сегодня Миша Трикопич. Он был в камуфляже, из-под которого на груди голубела треугольником десантная тельняшка, с голубым беретом на затылке и пышными усами. Этими усами, выдающимся далеко вперёд пузом и лицом он был удивительно похож на Рокфора, героя из мультиков про Чипа и Дейла. Особенно когда улыбался. Вот только стойку он делал не на сыр, а на видных женщин.

Коля тоже был на месте и тоже в камуфляже. Выйдя из палатки и направившись было куда-то, он, увидев Игоря с Таней, остановился в ожидании рядом с Мишей. За их спинами, на стене церковной палатки синела надпись «Россия, Украина, Беларусь – вместе мы Святая Русь».

– Привет, Бродяга! – Коля протягивал руку Игорю, но изучающе и с интересом смотрел на Таню.

Девушка под этим взглядом осторожно высвободила свою руку из Игоревой и слегка, почти незаметно для взгляда, отстранилась.

– Привет, привет. Знакомьтесь, это Таня. А это Коля и Миша. – Игорь, исполнив церемониальные обязательства, пощупал ткань Колиного кителя: – Шо, форму выдали?

– Ага. Сегодня привезли. Не так много, но ты свою хоть сейчас можешь получить. Если хочешь.

– Конечно, хочу. И свою хочу, и Тане тоже форма бы была к лицу. – Игорь, шутя и дурачась, обратился к девушке: – Таня, пойдёшь к нам в войско? Тебе форму такую вот красивую дадут.

– А звание какое дадут? – Таня приняла Игореву игру и кокетливо повела плечами.

– Боюсь, что такого маленького размера не найдём. – Коля то ли шутки не понял, то ли хорошо актёрствовал, но озабоченность на лбу он наморщил очень убедительно.

– Ну да, в «Детском мире» военную форму не продают. Ладно, не парься. – Игорь махнул рукой. – Да и не надо ей в эту кутерьму ввязываться, не женское это дело.

Таня, не любившая, когда за неё принимают решения, обиженно фыркнула.

– Вот, правильно! – Миша сверкнул из-под усов железными зубами, обращаясь к Тане: – Папа правильно говорит, слушай его.

На секунду повисла пауза. Таня кисло улыбнулась, Коля почти незаметно ткнул Мишу в рёбра, а Игорь почти весело рассмеялся:

– Идём, дочка, в палатку, форму мою заберём.

Получить форму было делом пяти минут, подольше он знакомился с командиром. Даже с двумя командирами. Александр Иванович – высокий, дородный, с громким басом, бывший полковник, ныне бизнесмен – расспросил Игоря. Вопросы были стандартные: как зовут? кто ты есть? кем был в армии? Рассказал об организации, сказал, что Игорь поступает в комендантский взвод, под команду Коли. Вторым был его зам. – Юрий Маратович, невысокий, сутуловатый, с лицом ехидно-хитрым. Так же, как и командир, лет хорошо за пятьдесят. Он всё время молчал, зарывшись в какие-то бумаги, лишь изредка бросая на Игоря изучающий и хитрый взгляд.

Игоря этот хитрован не волновал, его больше беспокоила Танька. Она терпеливо ждала его, сидя в уголке и с интересом изучая интерьер палатки. Но Игорь знал, что её больно царапнули Мишины слова, вернее два слова – «папа» и «дочка». Хорошо её уже изучив, он прокручивал в голове слова и аргументы, которыми будет её успокаивать и возвращать в нужную кондицию.

Однако ничего у него не получилось. И в машине наедине, и в кафе, куда они заскочили перекусить, Таня была ещё более молчалива, чем обычно. Молчалива и напряжённа. В такие моменты она превращалась в ёжика, на всякую ласку, на все попытки «погладить», она выставляла иголки. То чуть повысит голос, то раздражённо поведёт плечом. Игорь не знал, как и подступиться к ней. Сам едва не поддавшись раздражению, он уже хотел ехать на съёмную квартиру, решив действовать согласно двум принципам – «клин клином вышибают» и «ночная кукушка дневную перекукует». Однако Таня, словно прочитав его мысли, сказала тихо:

– Поехали домой. Я сегодня устала и ничего больше не хочу.

– Лисёнок… – Игорь резко крутнул руль и ударил по тормозам, вбивая машину в остановку в неположенном месте, и обернулся к спутнице. Он вдруг совершенно чётко понял, что её теряет. Ещё и не найдя толком, он уже её теряет. Вот прямо сейчас, тихо и незаметно, сидя рядом с ним в машине, его любимая уходит от него. Без злобы и ненависти, без каких-либо упрёков и обвинений.

– Лисёнок… – Игорь взял её за руку, совершенно не слыша сигналов возмущённых его резким манёвром водителей. – Таня, ну не слушай ты этого дурака Мишу. Плюнь ты на всех. Вот есть я и ты. И ещё твои пацаны. И ещё самые близкие тебе люди. Вот это и есть твой мир. А весь остальной мир пусть будет где-то там, за забором или на другой планете. Понимаешь?

– Понимаю. – Таня посмотрела Игорю в глаза. – Но поделать с собой ничего не могу. Поехали?

– Поехали, конечно. Не оставлю же