Склонив голову, Соломаха вытер бородой испарину со лба и щёк.

Из мечтательного полузабытья его вывел противный спотыкающийся баритон Каценеленбогена:

— Посмотри. Вот это тебе надо. Хорошее качество из Голландии. Попробуй, тебе понравится. Это не амфетамин. Это намного лучше. Не вызывает привыкания.

Он совал Соломахе под нос белую порошкообразную дурь в целлофановом пакетике.

— Что это?

— Дурь. Хорошая дурь. Бери. Это плата за услуги.

— Нет!

Соломаха оттолкнул руку. Каценеленбоген выронил пакетик.

— Понимаю, это мало. Я дам ещё. Сколько ты хочешь? — Руки Каценеленбогена тряслись. — Я — искренний человек. Мне не по пути с ними. Мой отец — коммунист. И я коммунист. А они … — Рука Каценеленбогена неопределённо дёрнулась, словно он отгонял невидимую муху. — Фашисты. Ты же знаешь, они стреляют в своих, если те струсили и побежали, они достреливают раненых. Они…

— …пытают пленных. Они, они, они… И ты пытал. Думаешь, на той стороне тебе это сойдёт с рук?

Каценеленбоген и ухом не повёл.

— Познакомь меня с Призраком. Просто познакомь, а там уж я сам…

— Познакомить с Призраком? Думаешь и с ним расплатиться дурью? На кой Призраку твоя дурь? И как я тебя могу с ним познакомить? Призрак сам решает, кому являться, а кому нет. Он привидение, понимаешь? Бесплотный дух!

Каким-то невероятным образом Каценеленбогену удалось на короткое время сфокусировать свой непослушный взор на переносье Соломахи. Вся его милая физиономия при этом выразила несказанное удивление.

— Бесплотный дух, говоришь? А как же тогда его тетрадь? Капеллан читал какой-то бред о небостратегии. Мы пытались поймать Призрака, а он, убегая, обронил свою тетрадь. Мы думали, там есть информация о кладах или разведданные. Смеёшься? Напрасно! В этих местах проживало немало обеспеченных людей. Убегая, они где-то спрятали свои ценности. Мы думали, старик занёс всю информацию в тетрадь. А что ещё можно записывать и хранить, как по-твоему? Мы так думали, а оказалось, небостратегия — хрень какая-то.

— Тетрадь настоящая, а сам дед — призрак, привидение… А в тетради у него просто мысли всякие. Умные. Старик до того, как стал учителем в посёлке, преподавал китайский язык в Харьковском универе. Он умный, понимаешь, Тадеуш?

— Я — Тенгиз.

Каценеленбоген потянул воздух носом. Теперь его лицо выражало ироническое страдание. Глаза забегали. Руки тоже. Указательный палец правой руки лёг на курок автомата. Тадеуш, или Тенгиз, или как его там, конечно, считал себя до мозга костей русским человеком, коммунистом или кем угодно ещё, но по факту он был наркоман и садюга, пытающий пленных, достреливающий раненых, с удовольствием стоящий в заградотрядах и чёрт ещё знает на какие подвиги способный. Вот и сейчас, если ему с досады или по какой-то иной причине удастся положить Соломаху, то отвертится ведь. А Соломахе как отвертеться? Где он возьмёт ему Призрака, если Призрак всегда является эксклюзивно по собственной инициативе и звать его нет резона?

Соломаха попытался поймать глазами бегающий взгляд Каценеленбогена, и ничего у него не получилось.

— Давай так: просто сядем вот тут и будем ждать.

— Чего? — Соломаха рассмеялся.

— Когда нам явится Призрак. Мы с тобой оба русские: ты — Соломаха, я — Каценеленбоген. Нам он явится. И скажет, где зарыты ценности. Он преподобному не сказал, потому что тот шотландец-баптист. Ну а мы-то с тобой православные, его единоверцы…

Соломаха разразился хохотом, да так, что едва не выронил автомат. Каценеленбоген трясся и вертел головой. Губы его странно кривились. Щёки сделались влажными. Плачет или смеётся, не поймёшь. Снятый с предохранителя автомат его в руках тоже дёргался. Наконец раздался выстрел. Одиночный громкий хлопок.

— Эй ты! Атаз, эпилептик! — рявкнул Соломаха, вскакивая. — Хорошо! Пусть так. Только здесь, на опорнике поджидать Призрака не стоит. Призрак — бродяга серых зон. Нам придётся идти в посёлок и ждать его там…

Да. Они пойдут. Они подождут. Соломаха усмехнулся в бороду. Да. Прекрасная отмазка для капеллана и его команды: пошёл сдаваться русне и был убит при сдаче. Тут же на память явилась последняя записка Шумера. Где-то там он и назначил ему встречу. Что, если подсунуть Шумеру Каценеленбогена с соответствующим случаю описанием его «подвигов»? Он не увидит Виталию. А если и увидит, то это очень плохо. Если ребёнок или любой другой неподготовленный человек окажется среди них в такой вот момент — это смерть или увечье почти наверняка. Но какой всё же прекрасный случай завалить и Шумера, и Каценеленбогена разом. Пусть подвиг Соломахи останется безвестным, всё равно это подвиг.

— Воздух станет чище, — пробормотал Соломаха.

— Что?!!

— Я отведу тебя к Призраку, но с одним условием.

Глаза Каценеленбогена замерли на переносье Соломахи. Он был весь внимание.

— Ты сдашь мне наводчика арты. Ты ведь знаешь, кто это?

— Это хохол! — Каценеленбоген вспыхнул.

— Это один из ваших. Ты мне скажешь…

Каценеленбоген дёрнулся, и Соломаха понял: он знает кто из наёмников наводит арту русских на их позиции.

— Если это ты наводишь, то я узнаю. Тогда достану тебя и по ту сторону…

— Не я! Я честно служил. И перейти хочу честно, по совести.

Соломаха молчал, пытаясь осмыслить своеобразные представления о совести и чести человека по фамилии Каценеленбоген.

— Хорошо. Завтра. Есть в N. один подвал. Призрак часто там бывает. Пойдём перед рассветом. Встретимся у подбитого русского танка…

Соломаха улыбался, наслаждаясь выражением неподдельного изумления на забавной физиономии Каценеленбогена.

— Так просто… — пролепетал тот наконец.

— Ну, пока!

Скомкав газету, Соломаха отправился восвояси. Каценеленбоген потащился следом.

— Это ещё не всё… есть ещё кое-что… — пыхтел он. — Я знаю кто наводчик… и ещё кое-что знаю. Это важное знание… ценное…

— Как дважды два четыре, — хмыкнул Соломаха.

— Нет. Не это я знаю, а кто ведёт блог «Герої сто двадцять восьмий підрозділ ЗСУ».

Вот это бомба! Соломаха остановился. Что же теперь делать? Дать дожить сволочи до утра, а потом сдать эту гадость Шумеру по сходной цене — жизнь за жизнь.

— Продай мне блог, — быстро проговорил Каценеленбоген.

— Что?!!

— Сколько ты хочешь? Доллары? Порошок? Говори, сколько. Я заплачу.

Растерянный, Соломаха молчал. Они стояли посреди расположения 128-го подразделения дивизии ЗСУ друг напротив друга, лицом к лицу. Дуло автомата Соломахи упёрлось в разгрузку Каценеленбогена, а тот и не думал противиться этому факту. Проходившие мимо бойцы подозрительно посматривали на них, а стоявший невдалеке с другими офицерами Воин буквально не сводил с них взгляда.

— У тебя тысячи подписчиков. Капеллан готов заплатить сотню долларов за каждого. Нет! Он не знает, что это ты. Но это ведь ты…

— Не я. Я вообще не