Эфраим достает из сумки новую книгу дневника и коробку чернил, кладет их мне на стол.

– Это тебе, – говорит он.

И тут я начинаю плакать. Рыдания зарождаются где-то глубоко у меня в груди, и этот поток прорывает плотину решимости, которую я обычно так твердо удерживаю на месте. Я плачу достаточно громко и долго, чтобы понимать, что наши дети за дверью все слышат. Эфраим притягивает меня к своей груди и позволяет выплакать все слезы до последней капельки.

Через несколько долгих мгновений он отодвигается и оглядывает меня.

– Тебе нужно принять ванну, – говорит он.

– Я знаю. Девочки греют воду.

– Раздевайся. Я все принесу.

И вот я уже стою в лохани, а Эфраим поливает меня горячей водой. Лохань всего три фута шириной, не такая удобная, как медная ванна, но это лучше, чем ничего. А я вся грязная. На мне следы родов, грязь с дороги и кровь Норта. Меньше восьми часов назад я приняла роды Ребекки Фостер. Пять часов назад оставила ее дочь у Сары Уайт. Три часа прошло с тех пор, как Эфраим погрузил Норта в телегу и направился в Крюк.

– Я поймал Брута на Уотер-стрит, он шел к мосту через Милл-Брук. Так я и понял, что с тобой что-то случилось, – говорит он. – Схватил его поводья и помчался домой что есть сил. Но когда я услышал твой крик… – Эфраим делает глубокий вдох. Качает головой. – Брут поскакал искать помощь, я в этом убежден. Этот конь тебя любит.

– Я думала, ты его ненавидишь.

– Уже нет.

– Он же пытался меня убить. Сколько раз ему надо меня сбросить, чтобы это стало очевидным?

– Если он тебя сбросил, это было не просто так.

– Из-за лисы. Она выбежала перед ним. Я думаю… – Я медлю, потому что знаю, что это будет звучать смешно.

– Что ты думаешь?

– Что она пыталась меня предупредить. Она знала, что Норт и Цицерон меня поджидают.

– Логично.

– Да? Во всей этой истории вот именно это кажется тебе логичным?

Он смотрит в окно, на огромный дуб, растущий на южном пастбище.

– Лисы и койоты – естественные враги, любовь моя.

Что-то в его тоне заставляет меня подумать, что он уже не про Бурю и Цицерона говорит, но мне очень многое надо ему рассказать, и я пытаюсь не запутаться в событиях, так что пока откладываю эту мысль.

– Садись, – Эфраим показывает на лохань. – Я вымою тебе голову.

– Тут не хватит места.

– Хватит.

Места хватает только для моего зада – колени приходится согнуть, а ноги поставить на пол, но вода доходит мне до ребер, а сидеть гораздо приятнее, чем стоять на больной лодыжке. Эфраим опрокидывает мне на голову кувшин, и вода стекает мне по шее и спине. Я запрокидываю голову. Смотрю в его обеспокоенное лицо. Печально улыбаюсь.

– Спасибо.

– Расскажи мне все, – говорит он.

Я обхватываю колени руками и начинаю сначала, с Джонатана, Салли и нашего нового внука. Он не удивлен и не очень-то расстроен тем, какую девушку выбрал наш сын.

– Он ее не выбирал, – говорю я. – Она его подловила.

– Не пытайся гнаться за двумя зайцами. Ты же только недавно жаловалась, что он еще не нашел жену.

– На самом деле он так ее и не нашел. Он нашел только девушку, готовую на то, чтобы ей задирали юбки в лесу.

Эфраим вздыхает. Выливает на меня еще кувшин.

– Не надо делать его невинной жертвой. Он вполне охотно с ней переспал – таков был его выбор. А теперь у них ребенок. Они уже повесили объявление о намерении пожениться?

– Вчера вечером.

– Хорошо.

– Не то чтобы он был особенно счастлив. Потом пошел обратно в таверну и напился.

Эфраим качает головой.

– Наши дочери так торопятся замуж, а сыновья жениться не спешат.

– Сайрес бы женился, если б мог.

– С Сарой Уайт так ничего и не получается?

– Нет. Вынуждена признать, что ты был прав. Она сделала свой выбор, и выбрала она не его.

– А кого?

– Это длинная история с участием Ребекки Фостер.

– Объясни.

– Объясню, но сначала расскажу, почему Джозеф Норт пришел на лесопилку.

Я возвращаюсь к своей истории, к тому моменту, когда меня позвали к Салли. Потом рассказываю, как пошла в Норт-Мэнор дать Лидии лекарство. Как нашла письмо для «Кеннебекских собственников», которое писал Норт.

– Оно в моем медицинском саквояже. Вон там, в углу.

Эфраим делает перерыв в мытье моих волос, вытирает руки и читает письмо.

– Теперь понятно, – говорит он. – Адвокат Норта Генри Ноуленд – агент «Кеннебекских собственников». Во всяком случае, был их агентом. Подозреваю, он потеряет свою должность, когда Пол отвезет им документы.

– Документы?

– У этой парочки был план заграбастать арендные территории и стать монополистами в лесоторговле в Кеннебеке. Это письмо послужит доказательством. Еще оно подтверждает, что он рассчитывал использовать наш участок как основное место своей деятельности.

– Но зачем ему наш участок? Почему не освоить свой? Вокруг тысячи акров незанятой земли. Большая часть того, что он запрашивает в том письме, – ничейные территории.

– Может, и так, но с тех участков нет выхода к реке. Джозеф Норт ленив, Марта. Он не хочет строить сам то, что можно отобрать у другого.

Увидел, захотел, забрал, думаю я. Он так и не изменился.

– Непонятно, почему он тогда сначала передал право аренды на нашу землю Бёрджесу.

– Про это, наверное, ты была права с самого начала. Он купил молчание Бёрджеса обещанием нашей земли.

– Бёрджес никогда не скрывал, что хочет участок на реке, – говорю я.

– Скорее всего, так он и уговорил Бёрджеса пойти тогда к Фостерам. Бёрджес получил, что хотел, а у Норта появился способ держать его под контролем. Это способ управлять участком, ничего при этом не делая.

– Сложный план.

– Я нашел его первоначальную заявку на участок для аренды, и он хотел именно нашу землю.

Я поворачиваю к нему голову.

– А как тогда мы ее получили?

Эфраим улыбается.

– Пол написал рекомендательное письмо.

– А, ну да, Пол.

Мы прибыли в Хэллоуэлл в 1778 году, в разгар Революционной войны, с рекомендательным письмом от знаменитого Пола Ревира, написанным меньше чем через три года после его знаменитой скачки через Чарльстон. Причем скакал он на лошади, одолженной у моего мужа, в ту самую ночь, как Эфраима подло ударили в лицо и сломали нос.

– Значит, ты разобрался с вопросом, выгонят нас или нет?

– Ну да. Еще и приобрел дополнительное влияние. Перед тобой новый агент «Кеннебекских собственников». Больше уже никто не попытается отнять у нас этот участок. В этом месяце будет двенадцать лет, как мы тут живем.

– Так что Норт…

– Старался как мог украсть нашу землю в остававшийся у него недолгий срок с октября по апрель. Но мы официально исполнили все условия аренды. Теперь эта земля наша.

– Слава богу. Я слишком стара, чтобы переезжать на новое место.

Эфраим берет мыло из корзинки, опускает в воду и начинает намыливать мне плечи.

– Давай дальше, – говорит он. – Ты нашла письмо в кабинете Норта, а дальше что?

– Забрала его. Разумеется. И тут он вошел. Я отвертелась – сказала, что пришла просто позаботиться о Лидии. Но он скоро хватился письма и пошел за ним. Из Норт-Мэнор я пошла к Поллардам. – Я поднимаю голову. – Ополчение вернулось.

– Я забыл