Натаниэль, тем более изумленными становились взгляды собравшихся и тем чаще они кивали, когда смысл сказанного глубже проникал в их сознание. Только к концу доклада, когда братья «Тринити-Хаус» узнали всю глубину и все хитросплетения плана Натаниэля Беррингтона, им открылся исключительный талант молодого человека, уникальность которого уже сама по себе являлась величайшим достоянием организации. Говоря простым языком, Беррингтон-младший был той самой курицей, несущей золотые яйца.
* * *
Так родилась операция под названием «Парабеллум», вобравшая в себя смысл латинской фразы – «хочешь мира, готовься к войне». План Натаниэля учитывал все и имел своей конечной целью уничтожение трех эскадр испанской флотилии, готовящейся вот-вот отвоевать территории Карибского бассейна в пользу его католического величества. Нейт не упустил ничего. Были приняты в расчет корабли, которыми Англия уже обладала в Вест-Индии, корабли, которые она могла туда отправить, корабли, находящиеся на верфях, и даже те, что еще могли быть построены. Для приведения плана в действие требовалось около пяти лет. В подготовительной фазе он предусматривал целую цепь событий, взаимодействие ключевых людей с обеих сторон и даже стравливание между собой отдельных государств.
Для того чтобы иметь возможность влиять на ход событий и решений с испанской стороны, нужен был контакт с таким государственным деятелем в Мадриде, который принимал непосредственное участие в решениях по делам Нового Света. Таким политиком был выбран ни кто иной, как граф Оропеса Мануэль Хоакин Альварес де Толедо. К счастью, несмотря на высокий пост первого министра Испании, способ выхода на него существовал. Натаниэль Беррингтон нашел его в бумагах своего отца, досконально изученных им накануне. Именно из них он узнал, как его сводный брат потерял свою настоящую семью.
Теперь Нейту стали понятны некоторые особенности характера Паоло ди Мео, а также их истоки. Молодой итальянец никогда не говорил о своей настоящей семье. Он равнодушно относился к чужим страданиям, если этими людьми не были близкие. Паоло вообще проявлял эмоции только в обществе Эрина, да и то только тогда, когда дело касалось выпивки, развязного поведения или предстоящей дуэли. Он всегда держал свои мысли при себе и редко высказывал мнение или открывал сердце.
Еще на корабле, на котором Беррингтон-старший увозил семилетнего мальчика от опасности, он расспросил ребенка о нападении и узнал, что тот слышал, как один из головорезов, обращаясь к своему предводителю по имени, назвал его Эмилио Мора. Английской разведке уже была известна связь между сеньором де Толедо и этим наварром, поэтому, зная, какие были враги у сына Лоренцо ди Мео, Перси Беррингтон взял мальчика в свой дом, чтобы защитить его.
Первая часть «Парабеллума» заключалась в том, чтобы внедрить агента в окружение Эмилио Мора, через которого на стол первого министра станет поступать нужная информация. Зная сдержанный, хладнокровный характер Паоло, его молчаливую ненависть ко всем испанцам, а тем более к тем, которые лишили его родных, Натаниэль решил отвести роль шпиона именно ему. Тем более, что Паоло свободно говорил на испанском языке. Он был уверен, что его сводный брат ни за что не откажется от возможности отомстить, и оказался прав. Когда Паоло узнал о том, что ему предстояло сделать, он не раздумывал ни секунды. Он был готов на все, чтобы получить возможность пронзить черное сердце палача своей семьи. Итальянская кровь Паоло бурлила в нем еще и оттого, что ему предоставилась возможность не только убить непосредственного предводителя головорезов, устроивших резню, но и разрушить планы его заказчика, Мануэля де Толедо. Месть, как говорится, должна быть внезапной и подана в самый триумфальный момент твоего врага. Паоло ди Мео ничего не имел против игры вдолгую, а ждать он умел.
В течение следующего года хитросплетенная цепь событий привела Эмилио Мора в Западную Фландрию, где ему передал важные сведения об англичанах его подручный. Сведения эти сообщали очень ценную и правдивую информацию, так нужную Мадриду и так любезно предоставленную Натаниэлем Беррингтоном. В послании сообщалось об изобретении англичанами некоего предмета под названием «хронометр», который позволит с большой точностью определять в море долготу. В тот же вечер на одной из улиц города Брюгге близ Гентского канала отряд сеньора Мора попал в засаду. В короткой и яростной стычке полегло немало людей с обеих сторон. Рядом с наварром остался стоять лишь молодой испанец, которого вместе с остальными людьми он нанял для охраны двумя днями ранее в одном из трактиров Брюгге. В ту пору разношерстные солдаты Имперской Армии прозябали в бездействии, им не платили жалование и они промышляли чем могли, а могли они, кроме сносного владения оружием, немногое.
Эмилио Мора был очень неплохим фехтовальщиком и мог мгновенно распознать другого мастера. В коротком бою он плечом к плечу с молодым испанцем, который представился Амадо Флорентином, сражался за свою шкуру против семерых нападающих. Позже сеньор Мора внимательно присмотрелся к своему спутнику и в конце концов решил, что это именно тот человек, которого он искал себе в помощники. Так Паоло ди Мео стал правой рукой убийцы своих родных и с тех самых пор до событий сегодняшнего дня передавал в «Тринити-Хаус» критически важную и бесценную информацию.
Грандиозность сведений о хронометре, возможность завладеть оным предметом, способным в одночасье перевесить чашу весов в театре военных действий всего колониального противостояния, так захватило умы испанского правительства, что стало главной и чуть ли не единственной целью Мадрида в начале 80-х годов XVII века. Явление сие, всецело обязанное своим существованием второй части плана Натаниэля Беррингтона, определило не только политику этого государства, но и основное направление, куда расходовались финансовые и человеческие ресурсы.
Созданные им хитросплетенные перипетии тайных и явных событий то направляли испанских агентов по ложному следу, то вознаграждали их той важной и правдивой, но тщательно отобранной информацией, которая должна была лечь на стол первого министра Испании. Эрин Кейн, на которого легла львиная доля исполнительной миссии, явился еще одним винтиком в сложном замысле своего брата. Не без настойчивого вмешательства Натаниэля Перси Беррингтон и его старший сын Эрин превозмогли свою неприязнь и смогли если не сблизиться, то примириться друг с другом. А когда Эрин узнал, кем являлся его отец на самом деле, когда постиг размах организации, которой командовал Беррингтон-старший, то впервые в жизни почувствовал к нему нечно вроде уважения – шаг первый и непременный на пути к сыновьей любви.
Понимая, что нужен стране и нации, чувствуя наконец свою значимость, он охотно принял свою роль и занял важное место в плане брата. Он не только занимался тайным устранением
