Женщину одобрительными криками поддержала толпа горожан. Толпа даже несмело напирала на нациков, осторожно, исподволь, отжимая их от калитки.

– Не нагнетайте, уважаемые граждане, соблюдайте порядок, – доносилось со стороны полиции.

– Никто отсюда не выйдет, пока не покажет народу украинский паспорт, – гавкали своё нацики.

Мы с Борисом Лазаревичем пробились к полицейским.

– Господа полицейские, почему вы допускаете такое безобразие? – спросил Борис Лазаревич у ближайшего офицера.

– Никаких безобразий мы не допускаем, – тут же завершил дискуссию офицер, отворачиваясь от него и моей камеры.

– Люди не могут выйти, им же мешают, это не безобразие? – кричали ему в ответ из толпы.

– Все имеют право на самовыражение, у нас демократия, – отвечал не моргнув глазом офицер.

Нацики весело гоготали. Их ничуть не смущало неравенство сил – десяток против двух-трех сотен горожан. Наци осознавали свою силу и бравировали ею. Когда толпа нажала на них чуть сильнее, чем следовало, тут же последовал ответ – ближайшим к ним гражданам прилетело несколько жёстких пощёчин по лицу, и толпа испуганно откинулась назад сразу на несколько метров от калитки, за которой так и стояли с унылыми лицами работники телеканала.

– Да как вы смеете! – взвизгнула женщина в дорогом платье.

– А вот так и смеем, – услышала она ответ.

– Граждане, соблюдайте порядок, – спокойно откликнулись на инцидент полицейские.

У меня сели аккумуляторы в камере, и я сказал Борису Лазаревичу, что ухожу.

– Я остаюсь, – ответил он, гордо вскинув голову, но торопливо роясь при этом в карманах.

– Вот моя визитка. Не уезжайте из Киева, пока не поговорите со мной, я вам обеспечу массу интереснейшего материала, – пообещал он.

Я забрал визитку и пошёл в сторону Пушкинской улицы.

Вечером, отписывая из дома итоговый репортаж, я нашёл в Сети массу интереснейшего материала, от которого меня уже мутило. Так, коллеги сообщали, что одной из сотрудниц телеканала нацики сломали ногу, когда она пыталась убежать из горящего здания. Её потом показали ещё и по телевизору – врачи несут на носилках бледную женщину со стиснутыми от боли губами, а за кадром цитируют последнюю речь Порошенко, в которой он обвинил в случившемся «российских провокаторов».

Потом пришло сообщение, что Аваков отдал приказ убрать полицию от всех офисов «Интера», а националисты провозгласили бессрочную блокаду телеканала.

И совсем уже ночью пришло известие, что владельцы канала согласились на все условия националистов: увольнение тех, кого нацики считают пророссийскими или антиукраинскими сотрудниками (список прилагался, и в нем я увидел Бориса Лазаревича), и допуск специальных комиссаров от нациков на редакционные планёрки, на которых те будут одобрять или запрещать подготовку конкретных тем.

Глава 5

Инженер Георгий Макаренко позвонил мне в неурочное время, вечером в четверг, сообщив, что все силы их частного охранного предприятия перебросили на стройку в Святошинский переулок, где уже неделю шла какая-то мутная возня между застройщиком и националистами из батальона «Азов». По слухам, националисты требовали с застройщика миллион евро, обещая в противном случае погромы, застройщик жаловался в мэрию и требовал поддержки и порядка на одобренной властью стройплощадке.

– Не мог бы ты, мил человек, если, конечно, тебя не затруднит, привезти мне смену чистого белья и одежды. Всё лежит в шкафу в коридоре, в нижнем ящике, там любой комплект сгодится, все расфасовано по пакетам. Мне вот срочно понадобилось, сам в таком виде никуда ехать не могу, понимаешь, нет? – попросил Георгий Степанович.

Оказалось, что инженер второй день охраняет эту скандальную стройку вместо супермаркета, и вот сегодня туда явились нацики буквально с дерьмом в пакетах, атакуя несчастных охранников таким вот омерзительным способом.

Я, конечно, согласился помочь. В ящиках шкафа действительно нашлось огромное количество комплектов одежды, аккуратно расфасованных по пластиковым пакетикам, а также прочего добра вроде запасов каких-то ржавых металлических крюков, отрезов истлевшей от старости ткани и даже противогазов – пенсионер оказался необычайно запасливым. Я взял на всякий случай два комплекта белья и рабочих комбинезонов, захватил свою камеру без штатива и отправился в Святошинский переулок.

Уже на подходе к территории стройки стало ясно, что власти готовятся к серьёзному противостоянию – я насчитал больше десяти автобусов с полицией и столько же грузовиков с национальной гвардией, припаркованных по периметру забора, окружающего стройку. Кроме того, с той стороны забора встали рабочие в строительных касках с убедительными инструментами в руках – я рассмотрел молотки, разводные ключи и даже одну бензопилу.

Но и противная сторона представляла собой внушительную силу – в вечернем сумраке было видно не меньше тысячи спортивного вида молодых людей, многие из которых были в синих майках с надписью жёлтым: «Азов».

Боевики вели себя развязно – громко орали матерные лозунги, демонстративно отливали, когда приспичит, на строительный забор, не стесняясь камер репортёров, хамили и прямо угрожали полицейским и строителям.

– Ты пойдёшь домой, сволочь, а мы тебя здесь встретим и отметелим, как свинью. Что смотришь, глазёнками своими лупаешь? Эти глазёнки у тебя повыколупаем сейчас! Прямо сейчас тебя кончим здесь, скотиняка!

Я не представляю страны, где подобное обращение к полицейскому осталось бы безнаказанным, но на Украине после февральского переворота это стало нормой. Полицейские откровенно боялись отвечать даже словесно на такие вызовы, они опускали глаза, стыдливо теребили свои форменные балаклавы и чаще всего отступали как минимум на шаг от агрессора. Таким нехитрым способом боевики легко отжимали любую занятую полицией территорию, даже не утруждая себя физическими упражнениями.

Я быстро нашёл будку охраны, но в ней оказалось пусто. Впрочем, охранников я тут же нашёл по запаху – они стояли возле уличного пожарного крана неподалёку, пытаясь под тонкой струйкой воды очиститься от националистического дерьма. Я разглядел Георгия Степановича и окликнул, протягивая пакеты с одеждой.

– О, спасибо, Игорь. Видишь, что у нас тут творится. Совсем охренели, скоты, – он сказал это во весь голос, и на него тут же испуганно шикнули все трое других охранников, занятых тем же.

– Да срать я на них хотел, скоты они есть скоты, – разошёлся Георгий Степанович.

– Пока мы срём на тебя, дед, – насмешливо крикнул один из нациков, стоящий неподалёку. Вокруг раздался весёлый гогот, но снова атаковать пожилых охранников нацики не стали, ограничившись тошнотворными оскорблениями.

Георгий Степанович ушёл переодеваться, и я попрощался с ним, придерживая камеру свободной рукой за спиной. Не то чтобы я решил скрывать свою профессиональную принадлежность – это было бессмысленно, рано или поздно он увидит меня по телевизору – а просто, чтобы избежать ненужных