Глава 6

Рано утром в пятницу меня разбудил телефонный звонок Георгия Степановича.

– Хочу подъехать к тебе, посоветоваться, – сказал он каким-то совсем мёртвым, обречённым голосом, и я тут же вскочил с кровати и понёсся в ванную, понимая, что он уже ждёт под дверями.

Через пару минут я уже отворял двери и провожал Георгия Степановича на кухню к любимому креслу.

Я опасался, что ему минувшим вечером могло сильно достаться, но внешне он выглядел вполне здоровым, ни царапин, ни синяков. Однако его бородка клинышком заметно подрагивала, когда он, отвернувшись от меня, смотрел в окно. Дрожали и руки, которыми он прикуривал сигарету.

После очень долгой паузы, когда его сигарета почти догорела, он, наконец, сказал:

– Не думал, что на старости лет придётся бежать из своей страны. Но вот, похоже, придётся.

Я молчал, ожидая подробностей, но он вдруг сорвался и зарыдал в голос, выкрикивая бессвязные рваные фразы:

– …Разве мы что-то не так делали… Закон же есть, порядок должен быть… Такое паскудство, слов нет… Просрали страну, нет у нас никакой власти, кто сильней, тот и прав… Откуда такие деньги, где я их возьму…

Я с утра вообще-то не пью, но тут пришлось достать початую бутылку водки, которую мы с Георгием Степановичем не договорили с прошлых выходных, и плеснуть ему и себе на донышко стаканов.

Мы выпили не чокаясь, и он рассказал о проблеме внятно.

– Вчера, во время нападения на объект, одному из этих гондонов якобы ногу сломали. И вот эти сволочи нашли списки охранников и всех наших ночью обзвонили. Сказали, что каждый из нас должен заплатить этому раненому по миллиону гривен! Каждый – по миллиону! На лечение и моральную компенсацию. То есть, когда они меня дерьмом обливали, это было нормально, а когда ответку получили, им деньги подавай! Скоты! Ну где справедливость, скажи?! И ведь мы не трогали эту падаль, им вроде как вояки накостыляли. Но вояк они не достанут, вояки могут ответить, а вот к нам, пенсионерам, у них счёт! – он снова затрясся от неслыханной обиды, и я быстро разлил остатки водки по стаканам.

Мы снова выпили, и я попытался его успокоить.

– Никакой суд вам не присудит ни миллиона, ни тысячи гривен. Сначала надо будет доказать, что это именно вы сделали, что вы ему ногу сломали, доказать, каким образом. А потом высчитать соразмерную сумму – на лечение и прочее…

– Да какой суд, нет у нас никаких судов, нет у нас никакой власти вообще! – он даже вскочил с кресла от возмущения. – Они по домам пойдут, бить будут всех, жечь, калечить, пока им деньги не отдадут. Никаких судов им не надо для этого!

– Вы же сдаёте квартиру по месту прописки, вам точно не прилетит, – напомнил я очевидное.

Он горько скривился и, обречённо махнув рукой, вернулся в кресло.

– Тебе прилетит, тоже ничего хорошего. Да и меня на даче найдут. Им человека найти – раз плюнуть, они же все под Аваковым, на них целое МВД работает. Уезжать мне надо, других вариантов нет. В Россию – а куда ещё? Эту квартиру продам, у вас куплю, в Москве или Питере, хоть поживу на старости лет нормально, без придурков на улицах.

Я прогулялся к холодильнику за второй бутылкой, выставил классическую славянскую закуску – шмат сала, пучок лука, буханку чёрного хлеба. Через полчаса Георгий Семёнович уже успокоился, и я разложил ему по полочкам реальные перспективы.

– Квартиры в Киеве каждый год только дешевеют. За эту однушку, пусть и в центре, вы получите максимум пятнадцать тысяч долларов. Ну, может, двадцать – но это потолок. За эти деньги в Питере или, тем более, в Москве, вы не купите даже комнаты в коммуналке. А ведь надо будет ещё на что-то жить. На что вы будете жить? На украинскую пенсию в три тысячи гривен?

– У меня две с половиной, – тут же поправил меня он и задумался.

Надо сказать, ему ещё повезло – у него была своя квартира, которую он мог сдавать. У многих пенсионеров не было и этого, а ведь только коммунальных платежей по новым тарифам за эту квартиру я ежемесячно вносил почти столько, сколько составляла его пенсия – две тысячи сто гривен.

– А останусь тут, могут же квартиру отобрать, – вдруг пришло ему в голову.

– Скажете, что продали мне. Я им, если что, тоже буду говорить, что вы всё продали и уехали в Таиланд.

– А вдруг вам от них достанется?

– Мне им предъявить нечего, – соврал я, стараясь не вспоминать о прошлых угрозах от боевиков «С14».

– Ну, давай так попробуем, – согласился в итоге он, потом допил свою водку и встал с каким-то особым, торжественным лицом.

– Спасибо тебе, Игорь. Я думаю, мне бы надо сделать тебе скидку с квартплаты.

Я тоже встал и успокоил его, как мог.

– Не надо мне скидки, думайте о себе. Откладывайте деньги, покупайте валюту, накопите пять-семь тысяч долларов. Как станет невмоготу, спокойно уедете на полгода куда-нибудь в недорогую страну. Здесь про вас за это время забудут и отстанут. А из охранников увольняйтесь, не для пенсионеров на Украине такая нервная работа.

Он кивнул, торжественно пожал мне руку и, слегка пошатываясь после 0,7 на двоих, направился к выходу.

Перед самой дверью он, конечно, притормозил и сказал мне на прощание:

– Если ты и дальше будешь таким честным, работящим и порядочным, то после смерти попадёшь в СССР.

Он ушёл, а я остался думать о своей судьбе.

Днём пришла новость о новом противостоянии в Киеве – по телевидению прошли кадры грандиозной битвы возле офиса «Киевгорстроя» между рабочими, одетыми в оранжевые жилетки, и толпой националистов из батальона «Азов». Оказалось, «Киевгорстрой» – та самая организация, что получила разрешение на строительство дома в Святошинском переулке. Не получив отступных после погрома на стройке, нацики с утра пришли за деньгами к главному офису застройщика.

Поразительно – это публичное вымогательство подробно освещалось местной прессой, включая национальные телеканалы, при этом власти ограничивались ритуальными увещеваниями, практически не вмешиваясь в ситуацию. На это жаловался в кадре представитель компании, некий Дмитрий Кальпа, укоряя власти в целом и полицию в частности за бездействие.

– Мы отбили первый штурм, но они обещают второй и третий – пока не войдут внутрь и не разгромят наш офис. Я задаю очевидный вопрос киевской мэрии: где представители