Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 101

– К тому времени мы вырубим в окрестностях все деревья до единого, – улыбнулась Серена.

– Пусть так, – уступил Уэбб. – Быть может, пролетят еще лет сорок или пятьдесят, прежде чем лес поднимется вновь. И все же, когда это произойдет, он станет частью Национального парка Грейт-Смоки-Маунтинс.

– К тому времени мы с Пембертоном вырубим деревья в целой стране, – сказала Серена.

Молчание затянулось. Пембертон поискал глазами Харриса и обнаружил его через пять кресел от себя, смеющегося над каким-то замечанием молодой соседки.

– Но только не в этой стране, – заявил наконец Уэбб. – Как сказано мудрецом Цицероном, ut sementem feceris, ita et metes[32].

– Вам известно, как Цицерон умер? – оживилась Серена. – Писака вроде вас, разумеется, должен быть знаком с этой частью его биографии.

– Я слыхал об этом, – кивнул редактор. – Меня нелегко запугать, миссис Пембертон, если именно таково ваше намерение.

– А вот я не знаю этой истории, – обратилась к Серене миссис Уэбб, – хотя предпочла бы лучше понимать ваши угрозы.

– Цицерон выставил себя недругом Антония и Фульвии, – объяснила Серена. – Он мог бы бежать из Рима прежде, чем те пришли к власти, но слепо верил, что прославленное красноречие сумеет защитить его. Как хорошо известно вашему мужу, не сумело. Голову Цицерона выставили на ораторской трибуне римского Форума, а Фульвия вынула из прически золотые булавки, чтобы пронзить ему язык. Булавки оставались там, пока голову не бросили собакам.

– Урок истории, достойный внимания, – заметил Пембертон Уэббу.

– Не менее, чем достойны внимания и обстоятельства смерти самого Антония, мистер Пембертон, – ответил газетчик.

Пембертоны вернулись в лагерь только во втором часу ночи, но Гэллоуэй ждал их на ступеньках перед домом.

– Хотя бы не придется его будить, – сказала Серена, завидев однорукого.

Пембертон выключил двигатель. Света с крыльца не хватало, чтобы разглядеть лицо жены, но он все же заговорил:

– Насчет того, что сделал Харрис… Не уверен, что в подобных обстоятельствах мы не поступили бы точно так же. А деньги… Мы ведь не так уж много потеряли.

– Он выставил нас уязвимыми, – возразила Серена. – Это как инфекция, Пембертон. Если не прижечь, она распространится. В Бразилии все будет иначе. Наши инвесторы окажутся далеко, на другом континенте… – Она помолчала немного, размышляя. – Не следовало совершать ошибку и доверяться другим. Отныне только мы, и никто больше.

Еще несколько секунд истаяли в тишине.

– Разве мы не этого хотим? – спросила Серена.

– Ты права, – после очередной паузы ответил Пембертон.

– Я спрашивала не о том, права я или нет, – тихо сказала Серена с оттенком грусти в голосе. – Мы ведь этого хотим?

– Да, – подтвердил Пембертон, радуясь, что темнота скрыла его лицо.

Он вышел из машины и сразу направился в дом, а Серена задержалась у крыльца, чтобы поговорить с Гэллоуэем. Пембертон плеснул себе щедрую порцию виски и уселся в мягкое кресло перед камином. Хотя до наступления холодов оставалось еще несколько месяцев, на подставке камина уже покоилось толстое полешко белого дуба, а вокруг были разложены смятые газеты и хворост. Голос Серены, объяснявшей однорукому, что от него требуется, долетал сюда сквозь стену; слова неразборчивы, но общий тон, по обыкновению, спокоен и уверен. Пембертон знал, что лицо жены хранит ту же невозмутимость, с какой она отправила бы Гэллоуэя в Уэйнсвилл, чтобы бросить конверт в почтовый ящик. Понял он и другое: Серена сумеет убедить Левенштейна и Кэлхуна вложить деньги в ее бразильское предприятие. Как и он сам, оба свято уверуют, что она способна на все.

Глава 25

Еще до того, как на склоне Бент-Ноб возвели первый барак для рабочих, а ниже выросли столовая, железнодорожные ветки и лавка, акр земли на окраине Коув-Крик у подножия горы Ноланд был отведен под кладбище. Словно воздавая должное легкости перехода от мира живых к миру мертвых, погост близ лагеря лесорубов не стали обносить забором и украшать воротами. Единственным ориентиром служили четыре деревянных столбика по углам. К тому времени, как они сгнили, на кладбищенском акре появилось столько свежих холмиков, что обозначать границы заново сочли излишним. Изредка тело погибшего рабочего увозили из долины, чтобы предать земле на семейном участке другого кладбища, но чаще хоронили прямо здесь. Древесина, ради которой приехали сюда эти люди, – та самая, что убила их, а теперь заключила в свои холодные объятия, – заодно служила им надгробиями. Деревянные кресты различались степенью отделки: от двух кое-как скрепленных палок до тонкой резьбы на досках из вишни или кедра с выжженными на них именами и датами. На могилах, а порой и на самих крестах скорбящие непременно оставляли какой-нибудь памятный знак. Некоторые из этих памяток несли в себе пропитанную фатализмом иронию: изогнутое топорище инструмента, которым покойный срубил дерево, в свою очередь скосившее его самого, или кайзеровская каска с железным шипом, которую носил работник, сраженный ударом молнии. Но большинство подобных украшений пытались смягчить унылость пейзажа: не просто полевые цветы или венок из остролиста, а нечто более долговечное – увязанные в пучки желтые перья, рождественские украшения, военные медали на цветных лентах. На самих могилах попадались осколки синих бутылок, шарики фольги от оберток жевательной резинки, крупицы розового кварца: их разбрасывали по рыхлой земле подобно семенам или выкладывали ими замысловатые узоры, порой несшие в себе явный смысл вроде имени усопшего, а порой напоминающие загадочный наскальный рисунок.

Именно на это кладбище во время послеобеденного отдыха устремили хмурые взгляды Росс и его товарищи. Весь день дождь лил не переставая, и люди промокли, вымазались грязью и замерзли, а низкое серое небо лишь добавляло угрюмости.

– Вчера стрелой трелевочного агрегата убило мальчишку, – буркнул Росс. – Размотало к чертям, страх прямо. Лег в сырую землю, и недели не проработав. А ведь раньше лесоруб успевал получить хотя бы квитанцию о начислении зарплаты, прежде чем загнуться…

– Или умудрялся прожить достаточно долго, чтобы отрастить на губе что-то посолиднее первого пушка, – подхватил Генрисон. – Тому юнцу и семнадцати не стукнуло.

– Думаю, скоро хозяева наймут гробовщика, чтоб заранее снимал с нас мерку, – сказал Росс. – Еще и окоченеть толком не успеешь, как окажешься в земле.

– А выяснили хоть, есть ли родня? – спросил Стюарт. – У того мальчишки.

– Нет, – ответил Генрисон. – Он спрыгнул с шедшего мимо товарного вагона, поди их разбери. В котомке ничего, кроме фотографии. Женщина в годах – родительница его, надо думать.

– И ни словечка на обороте? – спросил

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 101