– А это ты видел?

Старик Сульпициан показал ему свежеотчеканенный денарий[30] с изображением Юлиана, увенчанного лаврами, и окружавшими его словами: «IMP CAES M DID IVLIAN AVG».

– Да, конечно. – Дион Кассий взял монету и прочел вслух: – Imperator Caesar Marcus Didius Severus Iulianus Augustus. Что же тут необычного?

Юлиан велел отчеканить новые монеты со своим профилем в тот же день, когда купил императорский престол. Все как всегда.

– Поверни другой стороной, – сказал Сульпициан.

На обратной стороне монеты тоже был Юлиан, но только в полный рост: он стоял, повернувшись влево, и держал в одной руке папирус, а в другой – сферу, изображавшую мироздание. По краю монеты шли слова: «RECTOR ORBIS» – «правитель мира».

– Тебе не кажется, что все это имеет жалкий вид? – спросил Сульпициан.

– Что ж, – ответил Дион, улыбаясь, – при двух самопровозглашенных императорах, Нигере на Востоке и Севере на берегах Данубия, мир, который имеет в виду Юлиан, заметно съежился. Вместо rector orbis ему бы надо назваться rector urbis, «правитель города». Пожалуй, он слегка ошибся.

Сульпициан подавил смешок. Многие с любопытством поглядывали на него. Все же он прибавил, понизив голос:

– Ради всех богов, давай видеть во всем забавную сторону. Иначе навалятся заботы и прикончат нас раньше, чем чьи-нибудь мечи.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Дион и достал из мешочка с деньгами, который носил под тогой, монету. – Но погляди сюда: у меня тоже есть недавно отчеканенные монеты, раз уж ты завел разговор об этом.

Сульпициан взял денарий. На нем также был изображен Юлиан в лавровом венке, вокруг шла надпись: «IMP CAES M DID IVLIAN AVG». Но на обратной стороне была богиня Конкордия, державшая в одной руке штандарт с орлом, а в другой – еще какой-то военный знак. По краю шли слова: «CONCORD MILIT SC».

– Concordia militar SC, – вслух прочел Сульпициан. – Говоришь, таких много?

– Много. Но большинство их послано на север, чтобы их увидели солдаты Септимия. Монеты будто бы вручили даже доверенному лицу Юлиана, посланному на переговоры с Севером.

– Клянусь Кастором и Поллуксом! – воскликнул старший сенатор. Очень умно. Юлиан, похоже, хитрее, чем мы думали. «SC» означает сенатский декрет – очень, очень хорошо. Он предлагает легионерам Септимия полное прощение, concordia militar, и, вероятно, рассчитывает на одобрение Сената. Не один солдат задумается, стоит ли идти на Рим или лучше покинуть войско Севера, воспользовавшись прощением, которое предлагает Юлиан посредством этих монет.

– Неплохая задумка, – кивнул Дион Кассий. – Однако все зависит от Септимия. Если он откажется от своих замыслов и примет прощение – хорошо. Но если он решит двигаться дальше, то, боюсь, может заручиться поддержкой своих воинов, пообещав им те же деньги и преимущества, что имеют преторианцы. А легионеры, как ты помнишь, всей душой ненавидят гвардию.

– Может быть… – Сульпициан посмотрел на главный помост Атенея.

Император только что поднялся наверх, окруженный, как всегда, гвардейцами под началом Флавия Гениала, одного из двух новых префектов претория.

– Юлиан совершил удачный ход, подкупив преторианцев, – продолжал Дион Кассий. Вполне естественно, что он рассчитывает купить и легионеров Севера. Но представь себе: вдруг наместник Паннонии пообещает своим людям деньги и имущество, тогда как от Юлиана они могут дождаться лишь прощения. Солдаты Десятого, Четырнадцатого и Первого легионов поддержали его в Карнунте, когда он присвоил императорский титул, и вряд ли отшатнутся от своего вождя всего через…

– Patres conscripti! – громко обратился к собравшимся Флавий Гениал.

Разговоры смолкли. Дион Кассий и Сульпициан вновь обменялись монетами и принялись их разглядывать.

Император Юлиан встал с большого курульного кресла, поставленного в середине сцены, и начал свою речь:

– Patres conscripti, сенаторы Рима! Как вам известно, мы живем в неспокойные времена, но эти времена все мы будем вспоминать как страшный сон, когда сможем отогнать опасности от императорского правительства, действующего в согласии с Сенатом. Как вы видели, я стараюсь править так, чтобы никому не мстить. Знаю, не все из вас с этим согласны; знаю также, что некоторые смотрят на вещи не так, как я; но я ни разу не разгневался и не велел задержать, а тем более кого-то казнить. Это не мой путь. Пертинакс так не поступал, не буду и я. Думаю, нам следует преодолеть разногласия, когда речь идет о важных вопросах.

Он помолчал. Все слушали, затаив дыхание. Прекрасно, подумал он. Да, их привели сюда силой, но ведь до сих пор он не приказал казнить ни одного из сидевших здесь. И когда настанет время голосовать за его предложение, многие об этом вспомнят.

– Сенаторы, друзья мои! Не важно, думаем мы одно или разное: мы не можем допустить, чтобы мятежный наместник впервые за более чем сто лет пересек границы своей провинции и направился с войсками к Риму. Вы помните, как повели себя солдаты легионов, стоявших на Рене, когда Вителлий, мятежник наподобие Севера, занял Рим? Этого ли вы хотите? Что будет с вашими домами, с вашим имуществом в Риме и во всей Италии? Или вы полагаете, что солдаты Севера будут внимательны, вежливы и осторожны с вами, вашими семьями, вашим имуществом? Подумайте, хорошенько подумайте об этом. Я прошу немедленно одобрить закон о прощении всем солдатам, приближающимся к Риму, прощении в том случае, если они раскаются и вернутся в Верхнюю Паннонию, в свои казармы и лагеря. Полнейшее прощение всем, кто взял в руки оружие, – вот что я предлагаю. Ради всеобщего согласия я также предлагаю проявить великодушие к Септимию Северу и его родственникам, позволить им жить в мире и спокойствии вдали от Рима. Разумеется, Север больше не получит под свое начало ни одного легиона. Но подчеркну, что, если Септимий Север будет упорствовать и осмелится перейти границу Италии со своим войском, он должен быть объявлен врагом народа, врагом Рима.

Юлиан замолк.

По рядам сенаторов прошел ропот.

– Забавно, – шепотом сказал Дион, обращаясь к Сульпициану. – Он уже отчеканил монеты с надписью «SC, senatus consultum», а теперь просит нас принять закон о прощении.

– Не забавно, а печально, – поправил его Сульпициан так же тихо. – Он знает, что мы не откажем ему ни в чем. Среди нас, друг мой, нет храбрецов, и я не исключение.

Это было чистой правдой.

– Но вот чего я не понимаю: Септимий Север объявляется врагом народа, а Песценний Нигер нет? Он ведь тоже провозгласил себя императором. А Юлиан не сказал о нем ни слова.

– Не все