– Вы очень любопытны, мисс Лаванда Фитч. Впрочем, ты ведь всегда была любознательным ребенком.

Девушка улыбнулась: детские воспоминания всегда приятны и утешительны, хоть и отдают грустинкой, ибо времена эти невозвратимы.

– Ну и?..

Дым из его трубки поднялся восклицательным знаком.

– С мисс Траут можно обсуждать самые разные темы! От духовных вопросов до лошадей. Она очень много путешествовала, и это как беседовать с географической энциклопедией. Ходячая, говорящая карта, да еще и катающаяся на коньках! По сравнению с ее опытом мои собственные путешествия и приключения бледнеют. Я скучная и педантичная личность, но она находит меня обаятельным. Называет «живым архивом этих мест» и утверждает, что врач – незаменимый человек, знакомство с которым просто необходимо, и постоянно расспрашивает меня о жителях нашей деревни. И, признаться, в этом вопросе она просто ненасытна. – И доктор, погрузившись в себя, вернулся к трубке.

Варн Миньярд был совершенно очарован, и у Лаванды не хватило смелости его огорчить, предположив, что незаменим он для Аллегры лишь до тех пор, пока она собирает сведения, необходимые ей, чтобы не терять доходов от провидческой деятельности. Доктор же, как и все, был потрясен и заворожен. Надо все-таки его предупредить о скрытых мотивах Аллегры, что она своим блеском и обаянием лишь тешит его тщеславие в собственных целях. Неужели доктор с его проницательностью не может раскрыть эту ее интригу, прозрачную, как стрекозиные крылья (по крайней мере, для Лаванды)? Нет, нужно его предупредить. Чтобы он потом не так сильно расстраивался. И все же она не смогла. Ведь сегодня Рождество, и он выглядит таким… довольным.

Лаванда сделала основательный глоток вишневого вина. Ну, давай, вызывай его дальше на откровенность.

– Доктор, вы ведь тоже наверняка слышали, что скоро состоится вторая мистическая феерия. Но сразу после этого, вероятно, провидица с помощником отправятся дальше в круговорот гастролей?

Его лицо мгновенно постарело.

– Да, мне это будет тяжело. Больше не общаться с ней. Узнавать только из газет. Лаванда, мне почти шестьдесят лет, и я никогда не встречал такого чуда, как Аллегра Траут. В ту ночь в здании суда она выделила меня из толпы, а в моем кармане необъяснимым образом оказалась орхидея. Это настоящее волшебство! Она видела меня насквозь, словно бы пронзила одним из тех лучей доктора Рентгена, которые, как говорят, когда-нибудь позволят нам заглянуть внутрь человеческого тела, увидела мое одиночество, мою заброшенность, она подняла меня из праха, она…

– Ужинать! – позвал Арло Снук. – Скорей все в столовую!

Лаванда никогда не видела доктора таким. Казалось, он вот-вот пустит слезу. Всегда добрый, но сдержанный, даже хладнокровный, он под влиянием Аллегры Траут превратился в какого-то трагика-любителя. Лаванда чуть вино не пролила, пересаживаясь за стол.

Канделябры ослепительно сияли на обеденном столе, накрытом маминой кружевной скатертью, посреди изысканного фарфора. В центре были красиво разложены венки с горящими свечами, напоминая лес, полный звезд. Все сверкало. Настоящее световое шоу, ничуть не хуже, чем в известном «Зверинце и цирке звездной труппы С. Б. Хоуза».

Все расселись. Софи тоже присела на минутку, а затем стала подавать суп из бычьих хвостов. Арло метался туда-сюда между кухней и столовой.

Доктор Миньярд налил себе второй бокал вишневого вина.

Мальчик совершал свои кулинарные рейсы на кухню и обратно, нося на большом подносе деликатесы и горячее.

Ужинали они по-королевски, иначе не скажешь. Свечи в канделябрах ярко горели, высвечивая поношенное платье Лаванды. Блестящие лучи освещали портрет отца на стене, его длинные курчавые усы и пристальный взгляд. Госпожа Дот Тикелл написала его несколько лет назад, вложив в портрет присущую ей суровость. Доктор опустил вилку и принялся его изучать.

– Дорогой Роско, – произнес он впервые за долгое время, словно выйдя из какой-то дремоты. Потом поднял тост за ушедших.

После бисквита с ромом и вареньем и шарлотки по-русски доктор совсем очнулся, смог внятно говорить и объявил трапезу достойной богов. У Арло вспыхнули все веснушки. Софи снова покраснела. Все разом принялись болтать, кроме Лаванды, которая размышляла, может ли чувствовать себя одинокой арфа, заброшенная в гостиной. Ну а валун-то, укрытый снегом в саду, скорее всего, привык к зимнему сну.

Воцарилась та дружелюбная тишина, которая всегда наступает после того, как все наелись. Какое же удовольствие чувствовать себя сытой. Довольная Лаванда повернулась к Варну Миньярду.

– Сэр, отец никогда не рассказывал вам, что разрабатывал собственный лекарственный препарат, своего рода целебный тоник?

Доктор скрутил салфетку в жгут. Он явно сбился с мысли.

– Нет, но меня всегда удивляло, чем Роско мог заниматься в аптеке так поздно. Я проезжал мимо и видел, как на заднем крыльце горит фонарь. А вот спросить, что он там делает, я счел неуместным, хоть это и может показаться тебе странным. Просто есть вещи, о которых люди рассказывают врачам, и вещи, о которых не говорят. Даже друзьям. – Затем Миньярд снова вернулся к описанию блистательных достоинств Аллегры Траут.

Выбрав подходящий момент, чтобы вмешаться в панегирики доктора, Арло предложил пересесть в более мягкие кресла. Потом погасил свечи на венках и канделябрах, и все перебрались в гостиную, где в камине играло пламя, а на столе стояли мисочки с грецкими орехами. Свет огня сделал еще краше лицо Софи, имеющее форму сердечка. «Когда-нибудь он от тебя уйдет». Странно, что предупреждение миссис Роуз припомнилось Лаванде именно в этот момент. Арло бросил на Софи восхищенный взгляд, а затем спросил, что Варн Миньярд думает о спиритизме.

– Вы в это верите, доктор?

Медик раскурил трубку.

– Знаете, мастер Снук, есть те, кто всецело доверяют медиумам, действующим в трансе, месмеристам и шотландцу Дэниелу Дангласу Хьюму. Профессора из Гарварда внимательно изучили его левитацию и другие трюки и не обнаружили никакого мошенничества.

Вмешалась Софи:

– Но, сэр, вы-то ведь доктор, разве для вас это не какой-то фокус-покус?

– Мне грустно признаваться, Софи, но белых пятен в медицине гораздо больше, чем думают люди. В анатомическом театре человеческое тело можно разобрать на части и составить из них атлас, и потом рассматривать в микроскоп, но при этом многие болезни и недуги остаются неизвестными.

Арло поставил перед ними еще один поднос с грецкими орехами.

– А может, вы, доктор Миньярд, и мисс Траут – это две стороны одной медали?

– Что ты имеешь в виду? – удивился доктор.

– Вы делаете одно и то же дело, но с разных сторон, – пояснил мальчик. – Вы стараетесь продлить людям жизнь до того, как они умрут, а мисс Траут – после их смерти.

А парнишка не только вытянулся, но и повзрослел и поумнел, подумала Лаванда.

– Отчего это тебя