Она затратила большие суммы денег на подкуп подлых людей, готовых свидетельствовать против Лоллии Паулины. Безвинную женщину привлекли к суду по обвинению в «государственном преступлении» – она якобы обращалась к халдеям и магам, чтобы посредством колдовства приворожить императора.

В доносе указывалось на то, что император внезапно слёг от неизвестного недуга по её вине. Раб Лоллии якобы видел, как госпожа совершала магические действия рядом с изображением императора. Во время суда адвокат Лоллии сумел доказать, что это ложь и раб оболгал хозяйку по причине того, что перед тем она наказала его за провинность. Но женщину всё равно выслали за пределы Италии, отобрав всё имущество, то есть все средства к существованию.

Агриппина же не удовлетворилась наказанием соперницы по суду и наняла убийцу. Успокоилась лишь тогда, когда на прогулке в саду к ней явился человек с корзинкой в руках. Развернув ткань, укрывавшую содержимое, он показал окровавленную голову.

Следом за этим событием по Риму прошёл слух, что Элия Петина каталась в лодке на пруду собственного сада и утонула. Лодка перевернулась, а она не умела плавать.

Агриппина последовательно шла к цели, не раздумывая, какими средствами будет пользоваться. Ещё не веря в собственный успех, она надумала соединить брачными узами… своего малолетнего сына с Октавией, дочерью императора от Мессалины.

Верному делу мешало одно «небольшое» обстоятельство: Октавия уже была обручена с молодым сенатором Луцием Силаном. Агриппина снова спешно вмешалась: ради нового замысла пришлось возвести ложные обвинения на жениха Октавии. Силана лишили сенаторской неприкосновенности и вместе с сестрой Юнией изгнали за пределы Италии. В ссылке он покончил жизнь самоубийством.

Завершив хлопотные дела с устранением соперниц, Агриппина направила усилия на юридическое оформление своего будущего статуса. Среди приближённых ко двору выявила наиболее осведомлённого в законах человека – цензора Авла Вителлия, которому предложила выгодное сотрудничество. Единственной его задачей было разрешение проблем, связанных с оформлением брака Клавдия с племянницей. При участии Вителлия римский народ должен был увериться, что брак неизбежен, для общей пользы.

Вителлию настало время действовать.

– Цезарь, право принцепса позволяет потребовать от сенаторов голосовать в пользу такого брака, – заявил цензор. – Они не посмеют отказать императору.

Учитывая необычность своего положения, Клавдий не согласился с ним:

– В Сенате я всего лишь принцепс, «первый среди равных». Мой голос равен голосу римского гражданина, а это означает, что голос принцепса не равен авторитету всего Сената. Я не имею права идти против старых римских традиций. Увы, такова реальность.

Вителлий склонил перед ним голову.

– Цезарь, не смею ни на чём настаивать. Но умоляю довериться мне и на некоторое время остаться во дворце. Никого из посторонних не принимать, ни с кем не общаться. Я немедленно отправляюсь в Курию, где поговорю с сенаторами. Я буду добиваться их согласия на брак императора с Агриппиной.

Пока Вителлий в крытых носилках добирался до здания, где с утра заседали сенаторы, прошло немало времени. Председатель готовился закрыть заседание, как вдруг появился цензор.

– У меня сообщение особой важности, – едва отдышавшись, произнёс Вителлий. В зале повисла звенящая тишина…

– Отцы-сенаторы! – начал Вителлий, когда ему разрешили говорить. – Вы лучше меня знаете, насколько отягчён император заботами о народе Рима. У него нет времени, чтобы подумать о собственном доме, семье и близких. Рядом нет человека, с которым бы он разделил попечение о своей семье, детях.

Сенаторы с напряженным вниманием слушали Вителлия, пытаясь понять, к чему он клонит. В глубине души каждый думал, как отразится собственное решение на нём, когда нужно высказывать мнение. Слушали внимательно, постигая смысл слов цензора:

– Император, как любой из нас, имеет право довериться чувствам, чтобы избрать спутницу жизни. Или хотя бы ради необходимости передать от себя половину своих забот женщине, которой доверит стать второй матерью своим родным детям – ныне сиротам, сыну Британнику и дочери Октавии.

По залу прокатился гул одобрения, так как после казни Мессалины многие римляне желали счастья семье императора. Но сенаторы до сих пор не догадывались, о какой женщине витиевато говорит цензор. А он крайне осторожно подбирался к сути речи, ради чего появился в Курии:

– Уважаемый председатель, отцы-сенаторы! Я обязан доложить вам, что в последнее время рядом с императором появлялись разные женщины – молодые и зрелые, прекрасные собой, обаятельные, образованные и умные. Часто с ним появлялась родная племянница Агриппина, дочь Германика, и в такие моменты император невольно сравнивал тех женщин с ней. Он искал ту единственную, которая бы сравнялась с Агриппиной знатностью рода, плодовитостью и пристойным поведением. Я имею полномочия от императора сообщить вам, что он не нашёл более достойной, чем Агриппина! Клавдий, муж испытанной верности в супружеских отношениях, увидел в Агриппине, честнейшей вдове, свою будущую супругу. Но это, как говорит императора, не его решение – это боги предназначили Агриппину ему в жёны!

В зале установилась тишина, затем послышались возгласы – не то удивления, не то возмущения. Вителлию показалось, что время остановилось. Опытный интриган воспользовался растерянностью сенаторов, не стал ждать неудобных вопросов, а продолжил возвышенную речь:

– Мы с вами не имеем права лишать императора личного счастья. В этом смысле я спрашиваю вас, уважаемые отцы-сенаторы, кто осмелится сказать, будто жениться на дочери своего брата – это дело небывалое? Разве найдётся среди вас человек, который будет убеждать нас, что небывалое у римлян запрещается у других народов? По этому обстоятельству я прошу за нашего с вами императора – пусть Сенат освятит своим согласием для истории Рима один пример такого рода!

Этого было довольно, чтобы несколько сенаторов немедленно поддержали Вителлия, согласившись с тем, что «император не умеет жить без жены». Когда председатель предложил голосовать, получилось, что Сенат не возражает, чтобы император Клавдий сочетался законным браком с племянницей Агриппиной. Покончив с этим делом, сенаторы вышли из Курии и в сопровождении прохожих на улицах поспешили во дворец, где радостно сообщили императору о своём согласии и «поторопили» со свадьбой, «поскольку народ разделяет такое решение».

Агриппина постаралась не затягивать столь значимого для неё события – заключение брака с императором Клавдием. Свадебные торжества, необычно скромные, при небольшом числе приглашённых, состоялись через три дня после заседания Сената. На следующий день после свадьбы Сенат утвердил декрет императора, «разрешающий римским гражданам браки с дочерьми родных братьев». Во всей Империи нашёлся один римлянин из всаднического сословия, который последовал примеру Клавдия.

 * * *

Новая супруга императора понимала, что без преданных военачальников, вельмож, сенаторов и секретарей в «высокой должности» не выжить. Окружала себя, если не друзьями, хотя бы полезными помощниками и попутчиками.