– Цуж… (Что ж… – пол.) – сказал он, глядя на Степана без вызова, но искренне любопытствуя. – И ты былэщь юж в земях Жечипосполитей? (И ты был уже во владениях Речи Посполитой? – пол.)

– Чэмуж не бычь. Здажало щеу. (Чего ж не быть. Случалось. – пол.)

– З войскем цара москевскего чы в шайках здрайцы Бохдана? И знув пшийджешь, ежели выкупём чебе? (С войском царя московского или в шайках предателя Богдана?.. И придёшь снова, если выкупят тебя? – пол.) – лях снова повысил голос, указывая Степану в грудь строгим перстом, словно целясь из ручницы.

Веки его набрякли. Шейная жила натянулась так, что – дёрни головой, и лопнет.

Степан протёр глаза, удивляясь на ляха, словно тот мерещился.

– Взиолбыщь свуй кошик, вачьпане! (Взял бы ты свою корзину, пан! – пол.) – попросил добродушно.

…корзину лях не взял.

Вернулся к Степану уже в ночи.

Тот не спал, дожидаясь петушиного крика. Вслушивался в перекрикивания стражи, собачий лай, шорох неба.

Соизволенья лях не выспрашивал и уселся запросто.

– Козацы запоросцы – од давна юж не ващи козацы. Иначей не ходжили б до самэй Москвы под хоронгвями Жечипосполитей! (Казаки запорожские – давно уж не ваши казаки! Иначе б не ходили до самой Москвы под хоругвями посполитными! – пол.) – начал он с того слова, до которого, должно, прибрёл, рассуждая, в своём углу.

Степан закрутил головою: упрям пан.

– То давно было, стара сказка… – ответил он, и в голосе, невидимая для ляха, слышалась улыбка. – Ходжили сичовцы до Москвы, кеды бояже москевсцы сами очэкивали крулевича польскего на царство москевские! Але щеу не дочэкали! Тэраз то запороские побратымцы в другом стронэ ходзом, до мяста Львова. (Ходили сечевики до Москвы, когда московские бояре сами ждали польского королевича в цари московские! Да не дождалися! Нынче ж запорожские побратимы в другую сторону ходят, до Львова-города. – пол.)

– То лотры и злоджеи! (То воры и злодеи! – пол.) – стоял на своём пан. – А верни козацы служом под давными хоронгвями шляхэцкими! (А верные казаки служат под прежними шляхетскими хоругвями! – пол.)

– Длятэго то ващи ксионжента в охронэ собе не верных козакув биором, а янычарув збасурмажоных! (То-то ваши князья в охраненье себе не верных казаков берут, а янычар побасурманенных! – пол.) – в голос засмеялся Степан, и, смех оборвав, повторил: – Цо вам злоджеи – нам товажишэ. Цо вам лотшицы-влучэндзы – нам браты на веки. (Что вам воры – нам товарищи. Что вам лотрики-бродяги – нам браты навек. – пол.)

Лях шумно дышал через нос, скобля каблуками земляные полы.

– У щебе бы московичи подобнего злоджейства и самовольнощчи – не знещли (У себя б московиты подобного воровства б и своевольства – не потерпели. – пол.), – сказал.

– У нас – царевы джечи в подданьстве его жийон (У нас – царёвы дети в подданстве его живут. – пол.), – терпеливо пояснял Степан. – А у вас в подданьстве, як вы сами и тверджиче, брудна русь, схизматыцы поганэ… Доньсцы – своему царови козацы! А Сичовцы – обцему крулови козацы! Трудно жебы не повставали пшечивко вам. Обце до свэго не подшиешь. (А у вас в подданстве, как вы сами и твердите, грязная русь, схизматики поганые… Донцы – своему царю казаки! А сечевики – чужому королю казаки! Ещё б они не восставали противу вас. Чужое не подошьёшь к своему. – пол.)

– Пшечеж Ордэ собе московичи подшили (Московиты Орду себе подшили ж. – пол.), – тут же ответил лях, и Степан даже различил его зубы, будто пан Гжегож скалился.

– Ордзе данинэ плачили од часув непаментных, и Крымови пшесылки плацом по джищь джень. То орда до нас пшишла, а не мы до орды… Но гдыбы шляхта з Москвом мяла згодэ – разем войовали бы крымском земе, и грабежи зем ваших не было бы венцей. (Орде дань платили с незапамятных времён, и Крыму посылки платят по сей день. То Орда к нам пришла, а не мы к Орде… А когда бы шляхта с Москвой имела б согласие – вместе б воевали крымску землю, и грабежей земель ваших боле не было бы. – пол.)

Лях затих на короткое время – и нежданно, сипловато, будто у него забулькал в груди кипяток, – засмеялся:

– Пшебеглы ты, козаче. Волашь з крымским ханем войовачь, жебы крэсы нашэ од грабежи уховачь. А тэ крэсы вы натыхмяст собе зачионгнече до Руси. Нам в тым яка кожищчь? (Хитрый ты, казаче. Зовёшь с крымским ханом воевать, чтоб украины наши от грабежей спасти. А те украины вы тут же себе затянете в Русь. Нам-то в чём выгода? – пол.)

– Кожищчь твоя, вачьпане, не щеджечь в чемницы нигды венцей; чы то мала кожищчь? (Выгода твоя, пан, в темнице не сидеть боле никогда; разве мала выгода? – пол.) – снова улыбаясь, говорил Степан.

Подобревший лях, нагнувшись, ткнул его в плечо:

– Оповедз, шчваны козаче, сконд знашь ензык наш? (Расскажи, ушлый казаче, откуда знаешь язык наш?)

Степан поворошил ладонями сено вокруг себя.

– Лета долгие мои! – ответил. – Ещли з коньца зачнэ, ку почонтку до рана не здонже. Од почонтку зачнэ – бэндэ мущял попрощичь о позоставение чебе до зимы, жебыщь дослухал. (Если с конца начну, к началу до утра не успею. С начала начну – придётся попросить оставить тебя до зимы, чтоб дослушал. – пол.)

– Поведз еднак. (Скажи всё равно. – пол.)

– Шляхчанечка-полонянка у козака сонщедскего в жонках была. Ежели ласкава – по шляхэцку мувила, а розгневана – по шляхэцку клеула… Вщруд сичовцув сом и ляхы беглэ, дужо з ними хуляно. Купцы ващи зостали в Черкаску на зимэ. Ходзилищмы до них втеды: вино пили, пещни щпевали, плёнсы плёнсали, на скшипцах грали. Ляхы – свои пещни, козацы – свои. (Шляхтёнка-полонянка у соседского казака в жёнках была. Ежли ласкова – по-шляхетски говорила, а сердита – по-шляхетски ругалась… Среди сечевиков есть и ляхи беглые, много с ними гуляно. Купцы ваши остались в Черкасске на зиму. Ходили к ним тогда: вино пили, песни спевали, пляски плясали, на скрипках играли. Ляхи – свои песни, казаки – свои… – пол.)

– О!.. А и я знам, козаче, пещнь едном запороском. Послухай, чы паменташь таком… Почэкай, вина тшэба (О!.. А и я знаю, казаче, песню одну запорожскую. Слушай, помнишь ли такую… Подожди, вина нужно… – пол.), – лях резво поднялся, и во тьме ткнулся в полную корзину возле лежанки Степана. – Длячэго кошик так и не розэбралэщь муй? Чыжбыщь гардзил дарованым? (Отчего корзину так и не разобрал мою? Или брезгуешь дарёным? – пол.)

V

Спрятав одну