– Фролка на стене? – кричала баба. – Кати его сюда, латрыгу!

…оглянувшись на бабий крик, Степан увидел городок будто обострившимся зреньем.

Под стенами кипятили чаны со смолой. Пепел поднимался к небу, сшибаясь со снегом.

У ещё пахнущей новым срубом часовни шёл молебен. Рыжая борода Куприяна казалась грязно-белой.

Топились печи в нескольких куренях.

Фроська Вяткина, не слишком поспешая, шла от колодца с коромыслом на плече.

На мостках играли мелкотные казачата.

…притрусила к стенам рассёдланная рыжая лошадка – и тут же поскакала, занося зад, обратно…

…по стене бежал, косолапясь, сотник Ермолай Кочнев.

При виде Ермолая мелкий Фролка вскочил, и, рук не поднимая, вытянулся, насколько смог.

Походя, Ермолай взял его за шиворот и спихнул вниз, к матери, сразу начавшей орать на него; в ответ Фролка отвечал матюками.

…бежать городок не смог бы – не было к отходу заготовлено столько саней.

Казаки буднично ждали своей судьбы.

…когда, спустя три часа, стали различимы татарские, ногайские, черкесские лица пришедших к городку, на стену вернулся дед Ларион: в бараньей шкуре, повязанной у шеи шнурком, подобранный, при сабле, с пищалью, чей замок был накрыт суконным полунагалищем.

– Ну что, детушки? – спросил. – Не всех порешили нехристей?.. – и сам себе ответил, вглядываясь в подступающее войско: – Ой, да есть ещё маленько, дедка, не жадуй.

…взорвались воплями сотни труб. Звук был столь чудовищен, что даже снег, казалось, остановил свой лёт, цепенея. Застыли, бледнея от ужаса, малолетки на валах.

Ларион же, поджигая жагру, даже не поднял головы. Не отвлёкся и когда взметнулась первая сотня стрел, и тошнотворный взвой их смешался с воплями труб. Дед неспешно засыпал порох в ствол пищали, заложил пулю, забил, утрамбовал пыж.

Скосился без удивленья на южную стену, видя, что там татаровя уже бегут по льду. Насыпал запальный порох на полку, закрыл полку. Поднял бровь, когда с южных валов ухнули казацкие пушки.

…над теми валами повисло, словно бы сжирая падающий в него снег, чёрное облако.

…с майданной площади, ведомая Корнилой Ходневым – разодетым в заметный лазоревый зипун, в соболиной шапке с бархатным верхом, – к южным стенам ушла рысью сотня конных.

Ещё две сотни так и стояли на месте. Иные лошади танцевали, волнуясь, но казаки оставались бесстрастны. Многие покуривали. Изредка переговаривались, различая на слух, какие пушки притащила за собой татарва.

…по тем валам, где дожидали натиска братья Разины и прочие малолетки, и другие, помимо деда Лариона, старики, всё чаще били лучники. Стоявшие на донском льду, поганые мал-помалу подходили.

Тем временем на другом берегу раскидывали шатры.

Повсюду навтыкали длинные пики с конскими хвостами и кожаными лентами на концах. Пик было так много, что самое вражье войско казалось растянувшимся во всю степь.

Всё подъезжали и подъезжали запряжённые волами повозки.

Едва стихали орущие у южных валов трубы, тут же слышались повсеместный колёсный скрип, окрики погонщиков, будто и не глядевших на зачинающуюся брань.

Соскакивая с повозок, спешивались «чёрные люди», шедшие за войском, средь которых неизбежно имелись словенские полоняники со всех украин, и греки, и молдаване, и сербы. Они поспешно разгружали с возов тюки.

Здесь же собирали лестницы и гати, волокли их ко льду, скидывали там поодаль друг от друга.

Разжигали костры. К тем кострам тащили огромные казаны. Набивали их снегом, кипятили – омывать покалеченных, которых скоро должно было стать множество.

В других казанах тут же готовили пищу.

Конные татары гарцевали на конях, крича и вздымая пики.

Всё больше ратных людей подходило к реке, ступало на лёд. Неспешно приближались они к валам. За ними волочились, как хвосты, лестницы с различимыми крюками на концах.

…наконец, и здесь, разом, загрохотали большие и малые барабаны, завизжали трубы, перекрыв грохот рати, идущей на южной стороне.

На едва проросших усах Ивана виднелась снежная крошка.

Заряжая пищаль, он поминутно отвлекался, взглядывая на татар.

…с их вала вдарили, взвивая струи огня, казацкие пушки: пыхнуло во все стороны едким дымом.

Заряд сечёной дроби летел так, почудилось, долго, что Степан успел догадаться, куда она угодит.

Двух пеших татар сшибло с ног.

Всадник угодил в образовавшуюся от павшего ядра полынью. Билась раненая лошадь, скользя копытами по льду, всадник же, спихивая её в прорубь, лез через лошадиную голову.

Выбравшись, пал на лёд. Перевернувшись на спину, сдвигал себя ногами всё дальше от полыньи. Лошадь пропала подо льдом.

Казаки вокруг заорали. Иван со Степаном тоже заголосили.

Снова объявился Фролка Минаев с пистолем – глаза его были, как перепелиные яйца. Он тоже раскрывал рот, но не кричал…

…татары многоголосо, яростно завопили «Алла-а-а!» – и бегом заспешили к стенам.

Повсюду были набиты полыньи. Татары ловко выкладывали деревянные гати, не прекращая взывать к своему богу.

Движения татар были лишены суеты, никакой опаски они не выказывали.

…вдруг они начали приближаться совсем быстро – словно степь накренилась, ускоряя их бег.

Поймав в подглазье стрелу, рухнул рядом со Степаном казак. Одной рукой он скоблил стоптанный снег, другой пытался схватиться за оперенье тем движением, которым ловят муху, – и всё промахивался, оттого что крутил по сторонам головой, унося стрелу от собственной руки.

Непривычным, почти бабьим голосом он вскрикивал:

– А! А! Ай!..

…повсюду были наставлены капканы на зверьё. Угодившие в них татары пытались вскрыть железные зубы капканов ножами. Иные пытались отползти назад, но капканы крепились намертво. Кто-то остервенело долбил топорком по державшей капкан цепи.

…татарва валилась в нарытые западни, падая на колья.

Оскользнувшись, туда же сыпались другие, нанизывая первых всё глубже. Из ям вздымались багрово-чёрные пятерни, неслись отчаянные вопли – и казаки вопили со стен в ответ…

…идущие следом татары карабкались по наваленным возле стен льдяным глыбам, которые вскоре были уже почти сплошь в красных, багровых, чёрных потёках.

– Полку крой! – закричал Ермолай Кочнев, и тут же: – Пали-и-и!

Вдарили казачьи пищали. Свинцовые пули разбивали в крошево черепа, выносили носы и рты, образуя зримые дыры, напрочь отрывали кисти, перебивали ноги так, что бежавший оставлял полсапога с торчащей костью в снегу, не успевая уразуметь, отчего так неловок стал его бег, словно бы одна нога подотстала.

Идущий снег мешался с кровавой мгой.

…татары подтягивали к стенам превеликие тюки. Тут же, махом взрезая их, засыпа́ли рвы под стенами рубленым камышом.

Татарские лучники теперь стояли куда ближе. Всё слышимое пространство над валами было испещрено ужасающим свистом, отчего могло примниться, что городок летит в тартарары с беркутиной