Мама положила в посылки настоящие сокровища. На первом месте, конечно, молотый кофе. С кофе у нас туго, поставки часто прерываются. Я теперь каждый день завариваю по пол-ложки, еще и по нескольку раз. Даже бережливому Буйволу невмоготу на это смотреть, он говорит, что кофе в последней чашке по цвету как вода, которой его мама помыла ноги (у нее забинтованные ступни).

Говяжья тушенка тоже дефицит. Вся наша еда готовится из местных продуктов, курицы со свининой хватает, а вот говядина – большая редкость. Из овощей в основном стручковая фасоль, люффа и китайская листовая капуста. Первое время я никак не мог привыкнуть к той снеди, которую здешние повара жарят в кипящем масле, и часто мучился от диареи. А сейчас желудок с кишками у меня закаленные, крепкие, как у быка, я, наверно, и чугун смогу переварить. Но я все-таки скучаю по маминым бифштексам и индейке. Было бы обидно расправиться с тушенкой в один-два присеста, так что я отмеряю порции кусочками, надеюсь растянуть консервы до следующей посылки – если, конечно, они не заплесневеют.

Папа спрашивает, какие у меня здесь развлечения. Развлекаем мы себя сами как умеем. Соорудили простенькую спортплощадку, играем на ней в баскетбол, волейбол, бегаем. В свободное время охотимся на фазанов и горлиц, когда тепло – купаемся в реке, хотя военный медик советует нам не лезть в воду, боится, что мы подцепим паразитов. Света вечером нет, поэтому спать мы ложимся рано. До сна, после ужина, все садятся вокруг приемника. Американские радиостанции ловятся плохо, в основном мы слушаем местные музыкальные передачи и китайскую оперу. Мелодия в операх странная, с резкими переходами от высоких нот к низким и от низких к высоким, слов почти не разобрать, но наш слуга Буйвол прямо-таки заслушивается и время от времени радостно подпевает. Мы над ним подшучиваем: то спрячем приемник, то повяжем на голову полотенца и пляшем вокруг Буйвола как безумные, подражая вымышленным героям оперы. Он заявляет, что мы сборище американских психов.

Пару дней назад, однако, нам сообщили сенсационную для этих мест новость: в начале сентября, после летнего сбора урожая и сева, к нам приедет театральная труппа из уездного центра. Здешние жители уже много лет не видели спектаклей, наши китайские сослуживцы за какое дело ни возьмутся, все витают в облаках, а когда соберутся вместе – говорят о предстоящем событии. Ходят слухи, что главная актриса труппы – красавица. Вообще-то ее никто не видел, но по их рассказам можно подумать, что они целый век с ней прожили. Они обсуждают ее голос, обсуждают глаза, обсуждают другие части тела… Заранее решают, где поставить сцену, какое сделать освещение, куда поселить актеров, чем их кормить. Одним словом, пока этот день не настанет, можно и не мечтать, что китайцы сменят тему.

Вот такие они, наши жалкие развлечения. Тем ценнее журнал Time, который мама вложила в посылку. Выпуск старый, но для нас все, что в нем пишут, сойдет за новость. Не успел я пролистать журнал от начала до конца, как у меня его отобрали. К тому времени, как он вернулся в мои руки, он был уже без обложки и цветной вкладыш внутри тоже куда-то исчез. Я только потом увидел, что эта вырванная страница, с фотографией Вивьен Ли, висит у Джека над кроватью.

Одно досадно: мамины шоколадки зацвели, наверно, от жары. Я скрепя сердце бросил их Призраку. Это войсковой пес, мы вместе перебрались сюда из прежнего расположения. Призрак никогда не ел шоколад, он попробовал его и тут же отчаянно замотал головой, видимо, тоже не оценил привкус плесени.

Недавно я опять сотворил смешную глупость. На прошлой неделе я сказал, что иду за почтой, а сам отправился гулять по улицам (очень зря). Мне на пути попалась столярная лавка, я не удержался и зашел поглазеть. Китайская утварь бывает двух видов: из “квадратного дерева” и “круглого”[25], я забрел в лавку “круглого дерева”. В ней продавались занятные деревянные изделия самых разных размеров, все с какой-то изюминкой – кадки, на которых нарисованы горы, реки и цветы, лохань (скорее всего, для стирки) с ручкой в виде гусиной головы. А еще там был крытый бочонок, лакированный, блестящий, с изящнейшей резьбой по бокам и по краю крышки. Я влюбился в него с первого взгляда, спросил цену, в пересчете на наши деньги – всего-то чуть больше доллара. Я не устоял, купил его, думал, буду хранить в нем одежду с письмами. Нести бочонок было неудобно – он без ручек, – поэтому я водрузил его на голову. По дороге я стал замечать, что надо мной смеются прохожие, и никак не мог понять, что их так веселит. Только когда я вернулся в расположение, Буйвол меня просветил. Оказывается, я обзавелся горшком, в который местные справляют большую и малую нужду, – зачастую такой горшок служит приданым, которое мать готовит для дочери. Я всю неделю был объектом насмешек номер один.

Мама уже выкроила время, чтобы зайти к Эмили Уилсон? От нее так ничего и не слышно, я ужасно переживаю. Как только вы что-нибудь узнаете, пожалуйста, сразу сообщите мне, хотя бы коротенькой телеграммкой.

Уже поздно, темнеет, пора мне заканчивать письмо. Завтра напишу тете Лоис и кузине Дейзи. Кузина говорит, она теперь каждые выходные поет на улице, чтобы собрать пожертвования для солдат. Горжусь ею. Помнится, раньше она жаловалась, что ей от природы дан такой голос, а пользы от него мало, – сейчас она нашла для него самое лучшее применение. Война всех нас сильно изменила, одно осталось неизменным – то, как я вас люблю и как по вам скучаю.

Навсегда ваш,

Иэн

26 июля 1944, где-то-в-Китае

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО

ОТ:

Иэн Лоуренс Фергюсон

Почтовый сортировочный пункт № 86, разведотдел ВМС США

Почтовый центр американской армии, Чунцин (штемпель)

Дата почтового штемпеля: 21.04.1945

Просмотрено военной цензурой