Забегали и засуетились стражники, выравнивая длинную шеренгу маленьких пленников.

Высокий сухощавый человек среднего возраста остановился напротив детей, окидывая пронзительным взглядом весь длинный строй. Складки его ихрама – платка из тончайшей белой шерсти – защищали голову и шею от жгучего солнца, открывая тонкие черты лица, большие чёрные глаза и такую же чёрную бороду. Головной обруч – игаль, удерживающий ихрам, был сделан из золотой ленты, украшенной спереди тремя крупными драгоценными камнями.

Губы мужчины скривились в презрительной усмешке, брови нахмурились.

– Айман! – Голос его был тих, зол и резок. – Ты хочешь, чтобы я выбирал из этой кучи навоза? Сначала вымой их! – Холёная рука с длинными пальцами поднесла к носу надушенный шёлковый платок.

– Мой господин, прости слугу своего, я всё исправлю!

Громкие отрывистые команды привели в движение многочисленную свиту сопровождения и охрану.

Подгоняемая криками, пинками и древками копий вереница детей направилась к реке. Вслед за ней двинулась толпа вельмож, окружающая знатного сановника.

Этим сановником был знаменитый Абу-Сирхан, наиболее приближённый к эмиру Аль-Хакаму советник по особым поручениям. Страшный в своей безграничной власти человек, которого боялись даже в ближнем кругу самого эмира. Он прибыл по договорённости с Айманом – личным поставщиком рабов – в пригород Кордовы на излучину реки Гвадалквивир для отбора нужных эмиру и ему самому мальчиков.

Обычный путь доставки рабов в мусульманскую Испанию шёл через главный невольничий порт франков Марсель, а оттуда в испанский порт Печина. Здесь прибытия живого товара уже поджидали многочисленные купцы-евреи со всего Кордовского эмирата. Купленных рабов мужского пола везли в город Лусену, где подвергали кастрации, при этом каждый второй ребёнок умирал. Но цена за кастрированного раба была столь велика, что на подобные издержки не обращали внимания. Многие годы так поступали все купцы и вельможи. Но не Абу-Сирхан. Ему нужны были не только мужчины-евнухи в качестве прислуги и охраны для гарема эмира и гаремов его ближайших друзей. Его интересовали мальчики славянской внешности. Из них он сам отбирал милых и изящных подростков для увеселения знати Кордовы. Их сразу увозили в одно из его поместий. Но больше всего внимания советник эмира уделял поиску рослых и сильных славянских детей, которых потом много лет готовили в школах Абу-Сирхана, расположенных в Кордове, Севилье и Толедо, для службы в элитном воинском корпусе эмира. Этих мальчиков не кастрировали. Из них терпеливо выращивали воинов, способных в одиночку противостоять толпе.

Взгляд сановника скользнул по берегу. По самой кромке воды песчаного пляжа уже бежала полусотня воинов, дополнительно вызванная всего лишь мановением руки Аймана.

Ребятишек быстро освободили от пут, приказали раздеться и погнали в воду.

Крики, визг и смех понеслись со стороны реки.

– Дети есть дети! – Абу-Сирхан улыбнулся в бороду.

– Ты что-то сказал, господин? – слева в полупоклоне возникла фигура Аймана.

– Посмотри на них! Только что умирали от жажды, голода, усталости и побоев, а теперь счастливы и веселятся, забыв, где находятся!

– Человек быстро ко всему привыкает, а потому довольствуется малым, мой господин!

– Что ж, может, так оно и есть. – Абу-Сирхан степенно уселся на расстеленный ковёр с расставленными на нём кувшинами и подносами с фруктами. – Давай начинать!

Торговец громко прокричал какую-то команду, и охранники образовали от самого берега длинный коридор, по которому один за другим пошли голые дети.

Буквально в трёх локтях от сидящего сановника воинский десятник останавливал каждого ребёнка и несколько раз поворачивал его, демонстрируя товар со всех сторон.

Отбор начался.

Абу-Сирхан, едва взглянув на очередного мальчика, слегка приподнимал с колена кисть правой руки, показывая один, два или три пальца. Повинуясь его жестам, десятник сортировал детей на отдельные группы.

Один палец означал, что ребёнок сановнику не нужен, два пальца – мальчик пойдёт в гарем, а три – в школу бойцов.

Айман не вмешивался. Он прекрасно знал, что с Абу-Сирханом спорить бесполезно и даже опасно. Да и зачем злить человека, который не привык считать деньги и, не торгуясь, готов заплатить за рабов честную цену и даже сверх того. Тем более Айману не придётся нести издержки за кастрацию мальчиков. У Абу-Сирхана для этих целей были свои лекари.

Но скоро и он начал проявлять беспокойство.

Прошло уже более половины детей, а Абу-Сирхан выбрал только двоих для гарема и одного для своей школы, да и то при этом сильно поморщился.

Прикрыв веки от слепящего солнца, торговец на мгновение расслабился и даже стоя задремал, но вдруг каким-то звериным чутьём почувствовал, как дёрнулся и встрепенулся Абу-Сирхан.

Айман открыл глаза.

Перед ними стоял рослый темноволосый мальчик лет пятнадцати, но выглядевший значительно старше. Хорошо развитая верхняя часть торса, выпуклые мышцы на руках и ногах явно свидетельствовали о том, что он уже давно занимается физическими и военными упражнениями. Но что-то ещё было непонятно Айману в нём. Торговец шире открыл глаза и понял: высоко поднятая голова и гордый, чуть надменный и даже презрительный взгляд.

Десятский схватил мальчика за шею и попытался повернуть его спиной к сановнику. Это ему почти удалось. Неожиданно сильный удар подбил опорную ногу воина, и он рухнул на траву.

Абу-Сирхан хлопнул в ладоши и вытянул вперёд правую руку, повелевая вскочившему на ноги десятскому остановиться.

Как затравленный зверёк, мальчик озирался по сторонам, ожидая последствий своего поступка. Но ничего не происходило.

– Подойди ближе! – приказал сидящий человек, небрежным жестом руки указывая, куда ребёнку нужно встать.

Чувство самосохранения подсказало мальчику, что он должен повиноваться этому мужчине, вокруг которого в подобострастных позах замерла многочисленная свита.

– Повернись! – снова произнёс сановник, пальцем сделав понятное вращательное движение.

Подросток послушно повернулся спиной, демонстрируя Абу-Сирхану исполосованную плётками спину и ягодицы. Его ноги, а также руки по локоть были изуродованы глубокими шрамами.

– Айман! Кто он? Откуда привезён?

– Мои люди выкупили его в Марселе у купцов, прибывших из земель англов и галлов. Те торговцы уже не надеялись, что он выживет. Они просто сжалились над мальчишкой, когда подобрали его умирающим возле оврага в городе Трире, что стоит на реке Мозель. Там проводились бои детей с дикими зверями. А до этого, как они рассказывали, он побывал в Колонии и ещё в каких-то мелких городах, где его учили сражаться на аренах. Как видишь, он не умер и огрызается, как маленький волчонок.

– Я возьму его к себе в школу! – Абу-Сирхан подбадривающе улыбнулся мальчику. – Даю ему имя Масуд, что означает «удачливый». Если он смог выжить в битвах на арене, значит, счастье на его стороне! Да будет так!

Глава 27