попавшая с улицы крупная и звучная муха. Пролетев весь проход между двухъярусными нарами, она звонко стукнулась в квадратное оконце вверху двери на противоположном конце помещения. И заметалась там среди других мух, правда, те были размером поменьше и, уже изрядно растеряв былую энергию, вяло ползали по стеклу. Ульянка, поворачивая к огороженному закутку бригадирши и берясь за дверную ручку, отрешённо посмотрела на них. К этому времени толстая муха случайно отыскала махонькую дырочку – сколок в нижнем углу оконца – и выползла через этот откол в светлую кладовку с инвентарём и зарешёченным глухим окном наружу. Отныне бедной мухе уж не дышать ни свежим вольным воздухом, ни присасываться хоботком к лагерным объедкам, если только она, конечно, каким-то чудом вновь не отыщет уходящий острым конусом в кладовку махонький откол в стекле и, протиснувшись в него, пораненная о стекло, не выберется опять в затхлое помещение барака.
Ульянка мышкой проскользнула в комнатку бригадирши, опасливо вытащила из-за пазухи небольшой кожаный мешочек, трясущимися руками положила его на постель, рядом с взбитой подушкой. Затем, успокаивая себя, несколько раз вздохнула глубоко, пока не прошла дрожь, и одной рукой приподняла подушку, а другой ловко развязала тесёмку на горловине мешочка и быстро сунула его под подушку, оставив уголок снаружи. Всё Ульянка делала заученно, как показывала ей Фенька. Пока вроде получалось. Сейчас надо осторожно, не оставляя ни малейшего зазора между покрывалом и подушкой, вытащить опустевший мешочек и расправить, как было до её проникновения, постель злейшего врага – Таньки Блатной. И так же незаметно покинуть барак и вернуться в хозяйственный блок, где Ульянка мыла полы, и откуда отлучилась якобы сходить по нужде в уборную.
Спустя некоторое время барак наполнился пришедшими с работ усталыми женщинами.
– Даю вам двадцать минут привести себя в порядок, отмыть рожи и, милости прошу – хлебать вечернюю баланду! – Бригадирша была явно в настроении. – А я покеда полежу, отдохну от ваших обрыдлых жабьих морд. Лизавета, ты где? Никто не видал училку? Придёт, пущай ко мне заглянет.
Заключённые промолчали, лишь угрюмо переглянулись, провожая Таньку в её закуток. Неплотно прикрыв за собой дверь, бригадирша, не разуваясь, плюхнулась на нары. День был непростым, но после обеда на их карьер пожаловал сам начальник лагеря, увидев, как ретиво идет выемка торфа и как бойко руководит Танька, он при всех сказал, что, вот, мол, какими темпами надо исправляться, чтобы как можно скорее влиться в общий строй строителей первого в мире социалистического государства. А Таньке даже будто бы намекнул, что за столь активное участие её может ждать в недалёком будущем и пересмотр срока заключения.
Танька сладко потянулась и подняла коротко стриженную голову, чтоб взбить примятую подушку. Едва она снова коснулась затылком наволочки, как сбоку, прямо за ухом раздалось злобное шипенье, и тут же последовал обжигающий удар ниже мочки уха. Обезумев от страха и боли, Танька только и успела пронзительно вскрикнуть, вскочить с нар и, выбросив вперёд правую руку, в тот же миг рухнуть навзничь шестипудовым кулём на пол. Однако этого хватило, чтобы барачницы уже бежали на истошный вскрик и последовавший тут же грохот падающего грузного тела. Зрелище их ожидало не из приятных. Дощатая дверь была распахнута. На цветастой половичке, голова на пороге, лежала мёртвая бригадирша. В широко раскрытых тускнеющих глазах её застыл животный ужас.
Только что вошедшая в помещение Фенька бесцеремонно растолкала толпу и участливо склонилась над трупом. Посидев с минуту, Фенька встала и бесцветным голосом принялась отдавать распоряжения.
– Степанида, быстро за фельдшером. Ульяна, ты – за надзирательницей. Она в соседнем бараке. Я, когда возвращалась, видела, как она туда путь держала. Всем остальным разойтись по своим местам. Эка невидаль – покойник. Все там будем. Похоже на разрыв сердца. Я сказала – все свободны. А я пока посижу, дождусь начальства здесь.
Женщины, всё так же, внешне не выражая никаких чувств, разошлись каждая к своим нарам. Фенька быстрым взглядом стрельнула им вслед и, убедившись, что никто за ней не наблюдает, переступила, брезгливо обойдя остывающий труп наперстницы, через порог и замерла посреди комнатки. В полной тишине из-под нар послышалось шуршание, и метровая гадюка заскользила по струганным доскам пола к свету, к дверям. Здесь-то её и настигла Фенька, расплющив носком сапога змеиную головку. Из коридора раздался топот ног, торопящихся сюда и громко разговаривающих между собой людей. По голосам Фенька узнала фельдшера и надзирательницу. Буквально в последнюю минуту она успела засунуть чешуйчатую, белобрюхую падаль обратно в кожаный мешочек, который незаметно, как было заранее оговорено, передала Феньке Ульянка, когда та пробиралась к трупу через толпу.
– Разрешите доложить, гражданин надзиратель, – неизменно ровным голосом начала вышедшая навстречу им Фенька, при этом как бы невзначай одёргивая правой рукой полу суконного пиджачка, где под мышкой был поспешно спрятан кожаный мешочек, а левую вытянув по шву. – У нас ЧП – неожиданно умерла бригадир, – Фенька слегка наклонила красивую голову в сторону фельдшера, женщины неопределённого возраста, из вольнонаёмных. – Заключённые полагают – от разрыва сердца. На момент происшествия я находилась вне барака, задержалась у стенда с наглядной агитацией, и поэтому добавить более ничего не могу.
– Ладно, посмотрим. – Надзирательница, худая, жилистая женщина средних лет, жестом пригласила фельдшера подойти ближе к трупу. – Товарищ Софья Ильинична, осмотр – это по вашей части. Посмотрите внимательней, что с бригадиром. Она ведь баба здоровенная, каких еще поискать!
– Не скажите, товарищ Волобуева! – На тонких губах фельдшера заиграла скептическая улыбка. – Умершая – женщина полная, нездоровые круги под глазами, одутловатость – всё это говорит в пользу версии, высказанной заключёнными. Кроме того, я подозреваю, что лежащая перед нами бригадир злоупотребляла чифиром и табаком, чем, несомненно, приблизила свою кончину. Сейчас я осмотрю, нет ли каких повреждений, ссадин, следов удушья, синяков, ушибов на теле покойной, и можно смело писать заключение о причине наступления смерти. Обойдёмся, я думаю, и без вскрытия. Что, у нас нет других дел? Меня, например, ждут больные.
– Ну, что же, делайте своё дело, всё подробно опишите, а я потом с заключением пойду доложить по начальству. Может быть, мы её в лагерный ледник пока на ночь? А утром начальство решит, что с ней делать. Ты, товарищ Софья Ильинична, занимайся осмотром, я же пройду по бараку, опрошу, кто что видел и слышал. Гражданка Романова, назначь тех, кто понесёт труп в ледник. Ты будешь старшей.
Фенька, зорко следившая всё это время за действиями медлительной фельдшерицы, не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Её больше
