С этими словами он перехватил тяжёлое коромысло и закинул себе на плечо. Дочка мастера улыбнулась, щёки её алели то ли от мороза, то ли от смущения. А Митьке было всё равно, какая у неё коса, длинная или короткая. К реке они пошли вместе. Снег чуть слышно поскрипывал под валенками, тяжёлое коромысло давило на плечо, колючий морозный ветер щипал нос и щёки. Весняна подышала на замёрзшие ладошки, спрятала руки в рукава и поправила сползающий платок. У самой проруби, остановившись и уронив вёдра в снег, Дмитрий поспешно стянул рукавицы и отдал ей:

— Возьми, холодно ведь!

Шёпотом поблагодарив, Весняна взяла. Ручки у неё были маленькие, хоть и сильные, и в одной Митькиной рукавице могли поместиться две её ладони. Поглядев на то, как он набирает воду, счищает с вёдер иней и прилаживает их обратно на коромысло, девушка не удержалась.

— А правду бают, что ты к боярской дочке ходил?

— Правду, — парень обернулся, наивно хлопнув ресницами. — Так ведь я это… помочь только. Да и то не ей, а отцу её… Очень мне нужно!

Он покраснел и заторопился, пытаясь объясниться с подружкой, будто думал, что она ему не верит. А Весняна верила. Она понимала, что сирота-подмастерье боярской дочери не друг и не пара. Но увидят их вместе раз-другой — сплетен не оберёшься, над обоими смеяться будут всю жизнь.

— Ты, Митя, уж поосторожней… Не будь ты без роду, боярышни проходу бы не давали. Поглядел бы на себя чужими глазами — хороший ты парень. Сам знаешь, таких, как ты, девки любят…

Он чуть прищурился, растирая снегом замёрзшие и покрасневшие от мороза руки.

— А ты? — тихо спросил, глядя прямо в глаза Весняне. — Ты любишь?

— А нужна она тебе, любовь моя?

Весняна развернулась и не спеша стала подниматься на взгорок по глубокому снегу. Подхватив вёдра, Дмитрий пошёл за ней. Хотелось остановить её, крикнуть, чтоб точно услышала: «Нужна!», но отчего-то не получалось. Только на дороге он нагнал её, встал на пути, забежав вперёд и расплёскивая воду. Девушка остановилась. Их лица оказались совсем близко. Взгляды двух пар зелёных глаз пересеклись, и пару мгновений слышалось только тихое, взволнованное дыхание и скрип снега под валенками.

— А пойдёшь со мной на Купалу через костёр прыгать? — вдруг выдохнул Митька. Весняна широко улыбнулась, не смущаясь.

— Пойду!

Глава 11

ГОСТИ

Колокола собора Святой Софии уже звенели заутреню, когда Всеслав вернулся на подворье. Сколько за ночь минувшую передумал — ни одной толковой мысли. И сам знал, и Радомир сказал: в Киев ехать надо, а зачем? Что он узнает, в чём убедится? Что их предали в очередной раз? Так не то сами не догадываются? Боярина Андрея искать — ищи теперь ветра в поле. Уехал, и концы в воду. Сын, челядь да нахлебники — все с ним, и спросить не у кого. Дмитрий наверняка больше ничего не знает. А те парни, что в церкви святой не побоялись оружие поднять… Всеслав понимал, что они делали это не по собственным догадкам и не по своему желанию. Научили их, гривен золотых дали, да только есть ещё честные, смелые люди на Руси, которые в открытую правду сказать не боятся.

Александра выбежала навстречу, едва прибрав золотистые волосы в косы и покрыв голову платком. О том, что было ночью, она не знала (хотя, верно, догадывалась, что что-то случилось). Князь не хотел её лишний раз тревожить, но сказать всё равно пришлось бы.

— Я еду в Киев, — Всеслав остановил её, удержал, притянул к себе, взяв за плечи. Она изумлённо подняла взгляд: только вчера об этом не было никаких разговоров, и вдруг… — Сегодня после обедни, только соберу людей.

— Почему не сказал? — тихо спросила Александра. Ни тени упрёка не было в её вопросе, только плохо скрываемое волнение.

— Не знал сам, — нахмурился он. — Ждал, ждал, думал, обойдётся… Вот и дождался. Что ж, сам виноват буду.

— Отправил бы кого из дружины… Изяслав тебя больно не любит, как бы беды не было!

— Не будет, ласточка, — Всеслав наклонился и коснулся губами её лба над вышитым очельем. — Я сам должен поехать и с ним поговорить. Что прятаться? Или ты думаешь, что наше дело неправое?

— Правое, любый мой, конечно, правое! — вздохнула княгиня. — Только боюсь я за тебя.

Всеслав ничего не ответил. Один Бог знает, как он любит её! Боится за него, не за себя, хотя ей почти одной в граде оставаться. Радомир, Тимофей, тысяцкий Горяй — все поедут в стольный город. Только бы ничего не случилось худого, пока они в отъезде.

— Седмицу нам сроку. К святкам уже вернёмся. Одна-то справишься?

— Господь в помощь, — смиренно склонила голову Александра. Всеслав усмехнулся, провёл жёсткой, суровой ладонью по тонкому белоснежному платку, что покрывал её золотистые косы. — И мне, и вам.

Помолившись на заутрене и собрав старшую дружину, Всеслав послал вперёд гонца в Киев с посланием Изяславу, чтобы будущий великий князь был осведомлён, что вскоре ждать гостей. На дорогу рассчитывали потратить три дня и ни часом больше: слишком много времени потеряли и без того.

Ночи зимой коротки и морозны. Ехали почти в молчании, только слышно было, как позванивают заиндевелые стремена, хрустят затвердевшие кожаные уздечки да громко всхрапывают уставшие лошади. От дыхания шёл густой белёсый пар, дружинники понемногу выпивали, чтобы согреться, громко хлопали рукавицами одной о другую, тёрли щёки чистым, рассыпающимся снегом. То здесь, то там слышались разговоры и смех.

— Тихо! — князь придержал коня, переводя его на медленный шаг, поднял руку, приказывая остановиться и остальным. — Мечи вынуть. Калиты берегите да головы, чтоб шапки не слетели.

Шутка была принята со сдержанными смешками. Все знали, что в северных лесах полным-полно разбойников, вольных птиц, что ничьих приказов не слушаются. Об их делах, жестоких и безбожных, слухов ходило достаточно. Не раз путники натыкались на мёртвые тела ограбленных до последней нитки людей в чаще, не раз замечали пятна крови на траве или снегу, слышали свист, непохожий на птичий, шум и шорохи в глубине зарослей. О нападении на обоз боярина Андрея в Полоцке узнали на следующий же день, но народ лишь с сожалением пожимал плечами: Бог видит, кого обидит.

Всеслав вёл коня шагом, держа