Керр показал Гарольду текст итогового отчёта о жизни в СССР, который собирался представить в Форин офис. Старый друг был просто потрясён.

– Об этом тебе надо обязательно сказать по радио! Всей нации!

Когда Арчибальд узнал, что его отчёт стал предметом многочисленных дебатов в министерстве иностранных дел, особенно в отношении личности и послевоенных целей Сталина, он тут же согласился выступить по радио.

Именно в студии Би-би-си английский дипломат Арчибальд Керр познакомился и подружился с красавчиком-радиоведущим Гаем Бёржессом, его близким другом искусствоведом Энтони Блантом и другими представителями «золотой молодёжи», которые в дальнейшей жизни Керра сыграют немаловажную роль.

Он целый день репетировал свою пятнадцатиминутную речь. Его выступление было записано на английском, французском и немецком языках.

– Британский народ должен игнорировать все попытки нарисовать Советский Союз как идеологического врага, – на всю Европу звучал голос Керра. – Немецкая пропаганда делает всё возможное, чтобы вбить клин в антифашистский альянс. Мы сильны, только когда мы все вместе. Альянс – это не формальный договор, это человеческая связь между двумя народами… Мы должны сделать всё возможное, чтобы нормализовать наши отношения с Советами, которые сегодня ведут яростную борьбу, защищая Европу от фашизма. Мы должны помочь им в этом от души и всего сердца…

Это была бомба.

Через два дня Керр улетел в Куйбышев, не слушая никаких откликов, не отвечая на телефонные звонки. Он сказал всё, что думал. И сказал честно.

В самолёте Арчи не раз повторял про себя слова, которые сказал ему на прощание Черчилль: «Вы были мне постоянным помощником и мудрым советчиком. Надеюсь, что эта оценка поможет вам и теперь в дальнейшем исполнении трудных обязанностей, с которыми вы справляетесь так успешно».

Это как-то успокаивало…

Февраль сорок третьего года отметился диким холодом и пронизывающим ветром. Но Керр по-прежнему каждое утро обливался в посольском дворике холодной водой, одетый только в чёрные купальные трусы. Однажды за спиной кто-то из обслуги сказал негромко:

– М-да, с такими трусоватыми союзниками можно спать спокойно…

Может, он неправильно понял, конечно, но для себя решил, что это комплимент его физической форме. Русский язык учил всё по той же методике: за год словарь одолел, теперь читал по слогам в букваре «Ма-ма мыла ра-му», «Рабы не-мы, мы не ра-бы». Евгений Йост помогал: они говорили друг с другом то день на русском, то день на французском.

Других компаньонов как-то и не осталось. Ивану Стаменову жёстко намекнули, что его миссия – представлять не только Болгарию, но и Германию. Турецкий посол Али Хайдар Актай умер при невыясненных обстоятельствах в Анкаре. Немногословный швед Вильгельм Ассарссон старался сохранить нейтралитет, но хуже всего у него это получалось со своим военным атташе, который интересовался лишь куйбышевскими секретными производствами.

У Керра были такие же проблемы с НКВД. Контрразведчики обратили внимание, что военный атташе посольства Великобритании постоянно вступает в контакты с местными рабочими. И таких контактов не один-два, а сотни. Сначала чекисты поспрашивали этих рабочих, а потом пришли за посольским сотрудником. Заодно выслали из страны и двух английских журналистов, излишне любопытных.

Представляя в апреле нового военного атташе, Арчибальд снова встретился со Сталиным. «Я раньше никогда не видел его в таком солнечном настроении, – записал посол в дневнике. – Бог знает почему». Скорее всего, потому, что на Западном фронте перемены были, и очень приятные. Красная Армия погнала фашистов на юге со скоростью даже большей, чем раньше отступала.

Сталин был уверен, что союзники вот-вот откроют второй фронт. Но эта дата всё время откладывалась. Точнее, она так и не была названа. Гитлер начал «выровнять линию фронта», и это стало сигналом для обеих сторон, что теперь придётся накапливать силы для решающей битвы.

В середине мая, когда в Москву прилетел бывший посол Джозеф Дэвис, официально представляющий американского президента, Керр снова был приглашён. Джозеф привёз фильм «Миссия в Москву», снятый по своей книге. Аплодисменты после премьеры были, но и ухмылок саркастических тоже хватало. Сталин сидел всё в том же полувоенном френче с двумя накладными карманами на груди, брюки заправлены в сапоги. Походил он в такой одежде больше на грибника. Такое было впечатление, что про будущее сражение на Курском выступе он в курсе, что англичане напрасно скрывают эту информацию от него, что в победе он по-прежнему уверен.

В июле началось… После Москвы и Сталинграда это было уже третье гигантское сражение. В начале августа, когда Керр и адмирал Стэндли прилетели в Кремль, всё советское руководство уже улыбалось: враг терпит поражение на Курской дуге – это ясно. Сталин снова был «в солнечном настроении» и много шутил.

Воспользовавшись ситуацией, Керр подошел к Сталину поближе.

– Господин маршал, а не могли бы вы дать мне в руки свою трубку? В Лондоне я знаю очень хорошего мастера, он сделает для меня такую же.

Сталин от неожиданности чуть не выронил трубку из рук. Арчибальд успел её подхватить. Хозяин кабинета только усмехнулся. Но ведь это же не наглость, а смелость, а трусов они оба не переносили.

– Дарю вам её! На добрую память…

Это был день взаимных подарков. Молотов тоже был добродушен, вручил Керру боевой автомат, правда, без патронов.

– Это юбилейный экземпляр знаменитого пистолета-пулемёта. За военное время мы выпустили таких два миллиона штук.

Плоское лицо Молотова было невозмутимо даже в минуты доброжелательности. Даже искорки юмора не промелькнуло в его проницательных глазах. В каком-то смысле он сам походил на автомат – только сделанный в единственном экземпляре, а не миллионным тиражом. Одет он был в новую форму: теперь все сотрудники наркомата иностранных дел носили форму, как у военных. Повседневная была серого цвета, а парадная – чёрная с золотым шитьём.

Молотов сообщил Керру, что все дипломатические представительства возвращаются в столицу. Дорогую трость, подарок Арчибальда, он оставил в углу своего кабинета…

В Москву, в Москву, в Москву! Посольства в Куйбышеве сошли с ума. Засуетились, забегали все. Атаковали замнаркома Вышинского, требуя вагоны для переезда. Самый большой багаж оказался у посольства Японии, которое заказало восемьдесят вагонов. И это на десять человек? Впрочем, как сказал по секрету повар Евгений, посол Страны восходящего солнца генерал-лейтенант Татэкава