Ваятель взялся за дело, работа закипела, но время было горячее и уже ближе к открытию памятника творца посадили. А время идет, объект, чего бы это не стоило, должен быть сдан к очередной годовщине и одновременно открыт памятник. Иначе хрен цена всему митингу и всем ленточкам — нет достойного идеологического завершения. В аврале и суматохе, характерных для предпускового периода, заказ срочно передоверили другому скульптору и тот спешно довершил начатое предшественником. Статую отлили по частям, в режиме «хватай мешки — вокзал отходит!» привезли к постаменту, ночью перед открытием ускоренно собрали и затянули полотном.

Утро начали с митинга — оркестр, большое партийное начальство, речи, цветы, открытие памятника. Полотно упало и взорам собравшихся предстала фигура товарища Крупского, в пальтишке, кепочке, с простертой вдаль рукой, в которой он сжимал… вторую кепку.

ПТИХ ВТОРОЙ, КОРОТКИЙ

В скверике напротив Большого Театра имеется памятник Карлу Марксу, из-за формы постамента известный в народе, как «холодильник».

Где-то в середине 70х неизвестные стране герои учудили такую штуку — облили памятник валерьянкой. После чего, покинув окрестные подвалы и помойки, на площадь стали собираться московские коты и вскоре Холодильник оказался посреди орущего шерстяного моря.

Внезапный митинг четвероногих марксистов власти сочли несанкционированным и на введение ситуации в должное идеологическое русло были немедленно направлены лучшие силы — Горкоммунхоз и служба наружного наблюдения КГБ СССР (или тогда еще было КГБ при Совмине?). Коммунальщики полоскали памятник в трех водах с мылом и щелоком, а наружники занимались отловом котов, погрузкой их в мешки и вывозом на удаленные от города территории, после чего еще неделю ходили исполосованные когтями.

ПТИХ ТРЕТИЙ: ЧТО РУССКОМУ ХОРОШО — ТО НЕМЦУ СМЕРТЬ!

Есть в Москве площадь имени анархиста Кропоткина, в аккурат у метро «Кропоткинская». В конце семидесятых власти озаботились облагородить эту площадь каким-нибудь памятником, чтобы старинные Красные Палаты особо глаз не мозолили. И решили водрузить памятник Ф. Энгельсу — видимо, чтобы анархисты твердо помнили, кто в доме хозяин.

Сказано — сделано, и вскоре на площади образовался гранитный пятачок со ступенями и скамейками и с гранитным же невысоким кубом с надписью «Ф. Энгельс», но пока без самого памятника. Что делает окрестная шпана при виде такого великолепия? Правильно, залезает на куб и фотографируется поодиночке, по двое и по трое. Но это только начало — вскоре приходит время водружения самого Ф. Энгельса. Время, надо сказать, весьма неудачное, декабрь 1978 года, в Москве морозы под сороковник.

Часов в пять утра, то бишь еще ночью, на площадь прибыла колонна водружателей: трейлер, в кузове которого лежал бронзовый Ф. Энгельс, и специально отряженный на такое ответственное задание лучший из доступных автокран, голландское изделие. Тут произошла небольшая заминочка, так как Ф. Энгельса изваяли в позе мыслителя, а не героя — со скрещенными на груди руками. И зацепить его тросом, чтобы фигура была вертикальна, особенно не за что, кроме как под бороду. Так и поступили, потихоньку начали поднимать и вот статуя, наконец, оторвалась от грузовика и, слегка покачиваясь, начала свой медленный путь к постаменту.

А русская природа имеет такое скверное качество: зимой перед рассветом — самый сильный мороз. А голландские краны имеют другое скверное качество — они даже на средний русский мороз не рассчитаны. Короче, застыла в нем смазка и всякое движение Ф. Энгельса к постаменту прекратилось. Легкая паника, попытки реанимировать кран, время идет, народ из метро потихоньку начинает валить на работу и такую неприглядную картину наблюдает — между небом и землей болтается основоположник, крепко взятый тросом за шею. Паника усиливается, тем более, откуда ни возьмись, выныривают ушлые зарубежные корреспонденты с телекамерами, и тут какой-то идиот-начальник с перепугу вызывал милицейское оцепление.

Картина приобрела прямо-таки шекспировский накал — висит Ф. Энгельс, а вокруг стоит милицейское каре в тулупах.

Висел он так долго, пока некий русский умелец не залез на кран с паяльной лампой и не отогрел смазку. Памятник кое-как установили на постамент, собрались было закрыть его полотном, но тут промерзшие с ночи работяги высказали все, что они думают о марксизме, советской власти, непосредственно о Ф. Энгельсе и прочем анти-дюринге и разошлись по домам.

Заматывать памятник тряпками пришлось милиционерам оцепления — веревки-то они хорошо привязали, благо опыт был, а вот тряпочки намотали так себе. А вечером поднялась метель…

Представьте себе советского гражданина, который часов так в десять выходит из метро «Кропоткинская» и видит над площадью нечто белое, реющее в лучах прожекторов и вихрях метели…

Призрак коммунизма, однако.

ПАМЯТНИК КОТОВСКОМУ

Историю эту баял участник процесса, за давностию лет места действия не помню.

Давным-давно, когда закончился исторический материализм, новообразованные республики энергично избавлялись от коммунистического прошлого и в угаре посносили-попрятали многочисленные памятники Ильичу, понатыканные где только возможно. Потом подуспокоились, перевели дух и продолжили декоммунизацию уже не с таким размахом.

Вот где-то в Бессарабии стоял один из многочисленных памятников легендарному комбригу, то есть кровавому приспешнику преступного режима. И местная власть озаботилась его того-этого, с глаз долой. Но поскольку первый угар уже развеялся и все привыкли считать себя если не европейцами, то лицами, разделяющими европейские ценности, решено было действовать цивилизованно. То есть созвать экспертную комиссию дабы оценить художественную ценность памятника и далее действовать на основании ее заключения.

Для полного блезира комиссию созвали международную, куда пригласили искусствоведов и скульпторов из окрестных стран, в том числе вызвали и рассказчика из Москвы. Многие из участников неоднократно встречались ранее на разного рода выставках и биеналях-триеналях, а то и состояли в одних творческих союзах, да еще и не отвыкли от вбитого с детства императива на дружбу народов, отчего первое заседание немедленно перешло в сцены массового братания.

День примерно на третий, придя в себя и несколько ограничив потребление даров щедрой бессарабской земли, комиссия приступила-таки к делу и после недолгого обсуждения пришла к фантастическому консенсусу.

Эксперты констатировали, что изображение собственно Котовского Г. И. художественной ценности не имеет, а вот конь, на котором передвигается памятник, цитирую, «представляет один из лучших образцов изображения этого животного в европейской скульптуре».

И тут местные власти встали в раскоряку — как это? Не снести памятник — оставить бандита и прихвостня посреди цветения демократии. Снести памятник целиком — вандализм и преступление перед будущими поколениями. Снести Котовского, а лошадь оставить — получить идиотскую композицию в виде несущегося вдаль оседланного коня. Прикрутить вместо лысого черепа комбрига бошку какого из героев новообразованного национального пантеона —