– Британские ученые доказали, – не вставая с кресла, ответил Керр, – что дни рождения продлевают жизнь. О тех, кто отпраздновал дней рождения больше других, можно с уверенностью сказать, что они прожили дольше…

Сталин, подождал, когда переводчик закончит, снова ухмыльнулся в усы.

– И у меня для вас подарок, – поспешил добавить Арчибальд.

Он положил на полированный стол серебряный складной набор для курильщиков трубки.

«Один из великих деятелей нашего времени», как позже Керр назовёт Сталина в своём дневнике, слегка наклонил голову, взял подарок в руки, внимательно рассматривая старинную гравировку. Потом повернулся, неслышно шагая по ворсистому ковру, прошёл к письменному столу, не спеша взял из коробки папирос одну, размял её в трубке, закурил. Затем вернулся к столику. Спросил тихо:

– Китайская?

Керр кивнул.

– Эпоха Цыси, последней китайской императрицы.

– Спасибо за подарок. А вы курите? Курите без стеснения. У меня тоже есть для вас подарок…

Главный человек достал из шкафа две бутылки и рюмки.

– Это армянский коньяк, любимый господином Черчиллем. А это – грузинский. Какой предпочтёте?

– Грузинский. С вашего позволения.

Он, наконец, присел, и они выпили за победу. Никакого витиеватого тоста не было. Просто – за победу.

– Ну как? – спросил Сталин.

– Крепкий, как русский морозец, и мягкий, как грузинское гостеприимство, – сказал Керр.

А про себя отметил, что глаза у советского вождя по цвету похожи на его коньяк.

– Увезёте с собой ящик, – Сталин был явно доволен. – Армянский отдадим Черчиллю, когда приедет. А теперь приступим к нашим делам.

Начали с главного – взаимного доверия между союзниками. Сталин посетовал, что англичане порой слишком открыто говорят о некоторых делах, о которых следовало бы молчать. Демократия в военных вопросах должна уступить место секретности, тогда и кооперация между странами станет более эффективной. Керр полностью был согласен.

Речь зашла о честном обмене секретными данными.

– Нет ли у вас информации, вступят ли в войну Швеция и Турция на стороне Германии? – спросил Сталин.

Керр кратко передал мнение послов этих стран – он сразу понял, что их разговор вчетвером на его юбилее прослушивался.

– Прошу прощения, но по своему опыту знаю, что послам свойственно преувеличивать хорошие качества того правительства, при котором они аккредитованы, – сказал спокойно хозяин кабинета. – По крайней мере, наши послы страдают этим недостатком.

И добавил:

– Важно знать мнение правительства, но надо иметь и данные разведки.

– Это, безусловно, так. Хотя я лично больше верю в послов, чем в разведку. За мной в Куйбышеве неотступно слежка шла…

Сталин ухмыльнулся:

– Хорошая разведка – та, которой не видно и о которой никто ничего не знает.

Он не сказал ни слова прямо о необходимости второго фронта. Не говорил о том, какие вопросы собираются они обсуждать с Черчиллем во время его предстоящего визита в СССР. Видимо, подразумевалось, что эта встреча с новым послом Соединённого Королевства – не последняя. Главный коммунист рассуждал больше о причинах начавшейся войны и о политике невмешательства.

– Война, которую Гитлер и его союзники ведут в Европе и Азии, направлена не только против советской России, но также – и даже в первую очередь – против Англии, Франции и Соединенных Штатов. Войну ведут государства-агрессоры, всячески ущемляя интересы неагрессивных государств, которые считают, что война их не коснётся. Они пятятся назад и отступают, делая агрессорам уступку за уступкой. Идёт передел мира и сфер влияния. Мы же защищаем свою Родину. И поэтому победим…

Он рассказал, какие тяжелые дни пережила Москва в середине октября прошлого года.

– Вы наверняка знаете, что защищать столицу было практически некому. Немецкие танки подошли вплотную к городу. Оборонять его встали все, кто мог держать в руках винтовку. Одиннадцать дивизий ополченцев-москвичей было наспех сформировано – необученных, почти безоружных. Все предприятия встали. Работающим выдали на руки трудовые книжки с записями об увольнении с шестнадцатого октября. Москва была объявлена на осадном положении. Ничего, выстояли. И так – победим…

Помолчал и добавил:

– Я далёк от того, чтобы морализировать по поводу политики невмешательства, говорить об измене, о предательстве. Наивно читать мораль людям, не признающим человеческой морали. Политика есть политика, как говорят дипломаты. Необходимо, однако, заметить, что опасная политическая игра, начатая сторонниками политики невмешательства, может окончиться для них серьёзным провалом…

Увидев, что разговор идёт совершенно откровенный, Керр спросил:

– А правда ли, что эвакуацией кремлёвских служб в сорок первом занимался господин Хрущёв? Говорят, что он в панике ворвался к вам в кабинет, крича, что через час немцы будут уже в столице. Вы попросили его присесть тут же и немного подождать. А через час сказали ему: «Что-то опаздывают ваши немцы. Можете быть свободны!» Правда ли это?

– Вы хотите, чтобы я предавал своих друзей? – ответил Сталин. – Пусть уж лучше они меня предадут.

– Ещё позвольте спросить, получили ли вы послание сэра Черчилля?

– Да, – кивнул Сталин. – Я получил его послание.

– Господин премьер-министр просил меня также при личной встрече поцеловать вас. Я должен это сейчас сделать?

Сталин засмеялся с каким-то странным клёкотом. И, продолжая улыбаться, сказал:

– Раз вы согласились служить почтальоном, можете передать ему ответный мой поцелуй!..

Они проговорили два с лишним часа. В конце беседы новый посол пообещал, что Кремль получит самую оперативную информацию по затронутым вопросам с учётом всех источников, которыми располагает английское правительство.

В машине, когда поздно ночью его везли на аэродром, сопровождающий офицер в больших чинах сказал:

– Не помню такого случая, чтобы товарищ Сталин беседовал с кем-то два часа. У него ведь каждая минута на счету…

Сразу по возвращении в Куйбышев английский посол Арчибальд Керр послал диппочтой в Лондон подробный отчёт о своей первой встрече с Иосифом Сталиным. Он особо отметил, что беседа была предельно откровенной и долгой: «Это было противостояние двух старых разбойников, которые искали в собеседнике желание обмануть, а находили, посмеиваясь друг над другом, поддержку и общие интересы».

Глава 5

Черчилль в Москве, или Лиха беда «Английского начала»

Несмотря на тулуп и валенки, Керр всё-таки промёрз в самолёте. В Куйбышеве он, охая, едва втиснулся в автомобиль. А дома поднялся на второй этаж только с помощью повара.

– Грипп, осложнённый радикулитом, – сказал, послушав больного, врач. – Порошки прописанные принимать регулярно, недельный покой.

Оставалось лежать неподвижно и размышлять. М-да-а, без сомнений, задержка с приёмом у Сталина не случайна. Наверняка они прослушивали все разговоры в посольстве, присматривались и изучали на Лубянке. Скорее