Едва за оперуполномоченным закрылась дверь, Кулаков вышел из-за стола и принялся энергично вышагивать по периметру кабинета – таким манером он пытался привести в порядок наскакивающие друг на друга мысли. А что, если вдруг?.. Да не может быть! Тьфу ты, чёрт, да это ж такие перспективы! Так, посмотрим на карту! Начальник лагеря направился к тыльной, в глуби кабинета, стене, на которой висела цветная карта Томской области, отыскал глазами рядом с голубой жилкой реки знакомый кружок, обведённый по тому месту, где у предгорного, раскрашенного коричневыми волнистыми линиями ландшафта находились его угодья. Ткнул в эту точку указательный палец и провёл им до ближайшего крупного населённого пункта сначала строго по руслу Томи, а потом напрямую через зелёный массив, означающий непроходимую, со светлыми штрихами болотистой местности, тайгу. Через массив получалось более чем в два раза короче. Вот и хорошо. Дорогу, – надо крепко похлопотать, чтобы железную! – пусть и в одну колею, пробьют, искупая трудом все свои злодеяния, враги народа, да и блатарей можно прижать, необходимо только отделить блатных от врагов, чтоб никто не отлынивал от работ, усилить охрану и ужесточить дисциплину.

Начальник лагеря азартно потёр ладони и, жадно втянув ноздрями воздух, принялся вновь мерить широкими шагами свой кабинет. Несколько успокоившись, он вернулся к столу, раскрыл папку и бегло пробежал глазами по серым страницам личного дела Кузнецова.

– Разрешите войти, товарищ полковник внутренней службы? – на пороге стоял Мурзин.

– Проходи, проходи. И где же твой золотоискатель? – изменив всегдашней выдержке, нетерпеливо бросил входящему в кабинет оперуполномоченному Кулаков.

– Войтович, ввести заключённого! Всё, ступай, свободен!

Сергей Владимирович спокойно встретил и выдержал взгляд начальника лагеря. Кузнецова покачивало, подкашивались ноги, ныли отбитые рёбра и вывернутые кисти рук. Кровоточила, несмотря на то что её в последнюю минуту, перед тем как привести Кузнецова сюда, наспех обработали перекисью водорода, глубокая рана на виске, полученная вчера, когда его больно приложили прикладом меж лопаток и он, споткнувшись о порог карцера, так ударился в темноте о листвяжную стену, что искры посыпались из глаз, и на какое-то время Сергей Владимирович даже потерял сознание.

– Что у вас на лбу? – Кулаков еще раз пристально посмотрел на Кузнецова. – Вас били?

– Нет. Это я запнулся в темноте и ушибся о стену.

– Да-да, бывает. Впредь будьте осмотрительней. Но перейдём к делу. Изложите правдиво и подробно, где и при каких обстоятельствах вы нашли самородок.

Кузнецов повторил почти слово в слово всё то, что на протяжении полусуток говорил следователям. К концу рассказа инженер осмелел и, набрав полные лёгкие воздуха, решительно добавил, что по его соображениям и догадкам самородок этот лишь крохотная часть золотой жилы. И если судить по размерам найденного драгметалла, то жила должна быть богата по содержанию в ней золота. Начальник лагеря выслушал внимательно, ни разу не перебив и не задав ни одного вопроса. Когда же Кузнецов умолк, он пронзительно глянул на него и спросил:

– Вы, насколько я понял из вашего личного дела, опытный инженер-путеец? Приходилось ли когда заниматься прокладкой новых путей, или ваша специализация – только ремонт паровозов?

– Имею трёхлетний опыт работы строительства Турксиба, – после секундного замешательства от столь неожиданного вопроса ответил Кузнецов.

– Очень кстати. – Начальник лагеря энергично потёр свою бычью шею, еще раз пролистнул несколько страниц Кузнецовского досье, на минуту задумался и тут же скомандовал оперуполномоченному:

– Распорядись насчёт подвод и охраны. Надо погрузить дополнительно ломы, кайлы и лопаты для рытья шурфов. Через полчаса выезжаем на деляну. И распорядись – пусть фельдшер остановит наконец кровотечение на виске и еще раз тщательно осмотрит заключённого. Да, и прикажи покормить Кузнецова из офицерского довольствия.

Мурзин от недоумения едва не развёл руками и не поймал ртом пролетавшую мимо муху, но быстро взял себя в руки, отчеканил: «Есть!» – и, пропустив вперёд Кузнецова, покинул кабинет.

На третий день рытья шурфов на берегах ручья по обе стороны возвышались насыпи суглинка, разноцветной гальки, песка и зияли продолговатые тёмные траншеи. Дно ручья было тоже тщательно просеяно в поисках новых самородков. Было найдено шесть величиной с ноготок. Вверх по ручью, на глубине четырёх метров, в земле наткнулись на расползающиеся под уклоном, утолщающиеся к низу, твёрдые рудные хвосты. Отыскались-таки в лагере и чалдоны, знавшие, как добыть кустарным способом из тускло-коричневой золотоносной руды – а это была именно она – драгоценные граммы благородного металла. Раздробив до песка в ступе эту самую руду, опускали песок в азотную кислоту, она всё, кроме золота, растворяла. После этого жёлтые крупинки аккуратно изымали из кислоты. Получалась почти высшая проба. Первые опыты обнадёживали. Вскоре пароходом подоспели и специалисты из Томска. Понаехало начальство. А спустя недолгое время подтянулась и спецтехника. Лагерь оживился, и хотя работы по валке леса не прекратились, однако прежний напор ослаб. Видно было, что всё перестраивается под прииск. Валка леса сейчас велась в основном в том направлении, которое однажды наметил начальник лагеря своим указательным пальцем на цветной карте.

Сергей Владимирович теперь руководил прокладкой железной дороги на Большую землю с геодезистами из числа зэков и вольнонаёмных, которые прибывали сюда почти с каждым рейсом по реке, он нащупывал и размечал направление будущего пути. Кузнецов, хоть и оставался по-прежнему заключённым, но был отныне расконвоированным, мог свободно передвигаться не только по лагерю, но с уведомления начальства даже и покидать пределы колючей проволоки. Дело, на котором оперуполномоченный Мурзин думал нажить себе дополнительный вес, как борец с контрой, начальник лагеря решительно прикрыл, не найдя там состава преступления, всех подозреваемых вернули в бараки, а вот Кишку-Курощупа за оговор солагерников отправили на перевоспитание на вязку плотов, где тот вскоре и утоп, оступившись на срезе бревна. Неизвестно, имела ли место тут месть Беркута, которого за случай с самородком изгнали из бригадиров и отправили на ту же реку вязать плоты, или же Кишка своей бестолковостью уж настолько опостылил так часто поминаемым им чертям, что последние призвали чёрную душу его через студёную водяную купель на свои раскалённые сковородки.

Судьба чоновцев, бывших заклятых друганов Никифора Грушакова, тоже совершила вполне закономерный зигзаг и у одного драматически замкнулась, другого скинула в лагерную помойку. В конце августа Тимофея на лесоповале придавило тяжёлой лиственницей, неподвижный, со сломанным хребтом он был привезен в лагерный лазарет, где санитары из блатных через некоторое время заморили парализованного чоновца, как лишнюю обузу, голодом. Фрола всё те же блатари, в закутке барака, в очередь опустили за то, что он регулярно приворовывал со столов в пищеблоке корки хлеба и жадно, на глазах