Шли мы шагом и на рысях, бойко, благо, природа и погоды тому приятствовали, делая по пятьдесят вёрст в день – такого скорого хода конного войска в две тысячи сабель я не видел ни до этого, ни после. Спешили, как на свадьбу… – усмехнулся старый шляхтич.

– И в Кежмарке?… – спросил межевой комиссар.

– А в Кежмарке нас, действительно, уже ждали. Только не рейтары Куно фон Риттера, а татары Фетхи Гирея….

О штурме Эстергома, штандартах эрцгерцога Максимилиана и возвращении казачьего войска на Волынь

– Татары? В Спише? – изумился межевой комиссар.

– Татары. В Спише. А чему тут дивиться? Время военное, Спиш – хоть и польская

земля, но у венгерских рубежей, а в Венгрии на то время уже, почитай, три года война бушевала… За год до нашего прибытия турки взяли приступом Тату, Эстергом, перешли Дунай и осадили Комаром, но цитадель не взяли…. А от Кежмарка до Ваца, какой турки сделали своей орду калеси, почитай, всего двести вёрст. Так что дивиться тут нечему, дивиться надо тому, что мы избежали попасть в капкан – за что немалая благодарность Матвею Шауле и его полку, бывшему в тот день в сторожах….

– Ну, казаки у вас были опытные, во всяких передрягах побывавшие…

– Так-то оно так, но, пока шли по Малопольше – малость потеряли нюх, скажу я вам, пане Стасю…. Весна, сады цветут, паненки в сёлах да местечках гуляют да глазками зыркают, солнце сияет, красоты вокруг – небесные…. Вот мы о войне малость и призабыли. А вот Матвей Шаула – всегда помнил, как только перешли мы Попрад у Мнишка – немедля он затребовал перестроить полки наши из походного порядка в боевой, не побоялся раздора с Наливайкой – какой, вместе со мной, грешным, полагал, что до самой венгерской границы, что на полдень от попрадского замка, беспокоится нам не о чем. Так что уже у Спишской Белой войско наше вновь ощетинилось пиками да зарядило пищали с пистолями, зажгло фитили, и далее вверх по Попраду шли мы сторожко, высылая вперед дозоры, а по бокам – заставы, и не зря – разъезды наши обнаружили в Кежмарке нестроение… Фетхи Гирей был полководцем изрядным, через год именно он взял приступом Эгер, который за сорок лет до этого осаждала вся султанская армия и так и не смогла покорить… Так вот, Кежмарк он занял за три дня до нашего появления, хотя замок и не одолел – в нём засел бесстрашный воевода, однорукий Лайош Сечени, из венгерцев, левую руку он потерял, когда с эрцгерцогом Максимилианом пытал взять Краков – что не помешало ему потом наняться на польскую службу. С ним была всего сотня стрельцов и пушкарей – но замок они отстояли, впрочем, татары его всерьез не штурмовали, им первее было пограбить слободу, в Кежмарке – да и по всему Спишу – тогда было изрядно немцев-ремесленников, в лавках которых можно было неплохо поживиться… Видно, о нашем войске татар упредили их сторожевые разъезды – и к нашему подходу вся орда, тысячи в полторы сабель, затаилась по окраинным садам, овинам да амбарам. Хотели они нас внезапностью взять на ятаганы – да мы уж были настороже. Полк Шаулы первым открыл огневой бой, на пищалях, за сто шагов до городовой заставы, не жалея пороха и свинца – и в три четверти часа расчистил путь до замка. Остальные татары, видя, что врасплох нас не застать, и придется вести тяжкий бой – выслали к нам парламентёров. Хотели уйти живыми и с добычей…. – усмехнулся в усы старый шляхтич.

– Ушли?

– Да где там… – ухмыльнулся старый шляхтич: – Наливайка первым делом велел обыскать убитых татар – и у всех у них обнаружились пустые пороховницы. А без пороха сильно не навоюешь – на одни ятаганы полагаться глупо. И когда парламентёры от Фетхи Гирея запросили свободный выход для орды – Наливайко лишь усмехнулся. И велел писарю составить условия перемирия: ясырь весь оставить в таборах, с собой ни на понюх табаку ничего не брать, бунчуки, значки и хоругви, все, какие есть, а также пищали и аркебузы – сложить у стен замка, выходить на берег Любицы с саблями и ятаганами в ножнах, ведя рассёдланных коней в поводу, сёдла – особь. В ином случае он велит казакам истребить орду всю, до последнего человека, ружейным огнём. Через час посыльный от Фетхи Гирея доставил в наш стан белый шёлковый платок – татары согласились с нашими условиями. Так, налегке, и ушли из Кежмарка – несолоно хлебавши….

– А сотня рейтар Куно фон Риттера? Где они подевались?

– А никуда они не девались, отаборились в попрадском замке и послали нарочного в Кежмарк, к Лайошу Сечени – де, не рискуя напрасно, будут они ожидать вспомогательное казачье войско в Попраде. Да и вправду сказать, было их всего шестьдесят пять сабель, считая сотника – куда им против орды… Там мы их и встретили – когда двинулись на полдень. Так что от Попрада и до самого Комарома шли мы уверенно, цесарцы хорошо знали, какой путь безопасный, а где стоит свернуть в горы, от греха…. Красиво там, не передать словами! Как в сказке! Мадьяров в тех горах, прямо сказать, почитай, что и нет, народ всё больше нашего, славянского, корня, и говорят понятно – как будто никуда из Польши и не уезжали. Только уже в Комароме обыватели оказались мадьярской нации, и вот тут нам пришлось туго. Квартирмейстер определил нам для размещения гончарную слободу – мадьяры страсть, как много вина пьют, в каждом дворе погреб, а в нём – пяток бочек на полпипы вина каждая, так что нужда в посуде у них велика есть…. Я взялся было размещать казаков на постой – куда там! Не понимают мадьяры ни слова! Ни по-русски, ни по-польски, хоть ты их убей…. Хорошо, от цесарцев прибыли толмачи, разумеющие по-польски, по-немецки да по-мадьярски – с их помощью, хоть и с грехом пополам, смогли мы наши пять полков уладковать.

– И как вам показалось цесарское войско?

Пожилой шляхтич выпил сбитня, подумал – и ответил:

– Изрядным. Что и говорить, мы тогда впервые попали на настоящую войну – не такую, где сшибки конных ватаг в степи, а такую, где порох жгут возами, свинец льют пудами, а кровь – бочками… И скажу вам, пане Стасю – ох, и далеко нам до цесарского войска…. Во-первых, полки всё наёмные, опытные, видал я в строю мушкетёров седоусых вояк, лет двадцать проведших