Не удивлюсь, если он получал награду от мексиканских властей за скальпы юма, — фыркнул Рафи.

Одним словом, индейцы явились в лагерь Глэнтона без оружия. Они принесли с собой хворост для костра и сложили его так, чтобы толстые ветки торчали наружу из центра кострища. Потом они сели и стали трепаться и выпивать. Когда ветки прогорели и сделались короче, индейцы похватали головни и напали на Глэнтона и его людей. От огня дерево стало тверже, получилось отличное оружие.

Рафи выслушал рассказ с известной долей скептицизма. Он сильно сомневался, что такого злодея, как Глэнтон, настолько легко обвести вокруг пальца и убить.

Шерсть на загривках псов вздыбилась. Хосе опустил руки на карабин, лежавший у него на коленях. Рафи потянулся за пистолетом. Джон Кремони раскурил трубку и устроился поудобнее на складном стуле.

— С месяц назад я едва успел поставить палатку, как ко мне заявилась толпа апачей с гнусными рожами. Табака им, видите ли, захотелось. С тех пор они тут и шляются.

— Они за вами наблюдают оттуда. — Рафи кивнул на покрытые лесом утесы ближайшей горной гряды.

— Они у нас побираются, но мне кажется, что приходят они сюда не ради этого, — заметил Джон.

— Это разведчики, — кивнул Рафи. — Им интересно знать, сколько здесь оружия, людей, лошадей, припасов. Смотрят, как тут с дисциплиной, боевым духом, сколько добычи можно взять в случае налета. К чему им напрасно рисковать? Так что всякий раз, когда вы чешете задницу, будьте уверены, они вскорости узнают и об этом.

— Я так и думал.

— Абла дель диабло, — процедил сквозь зубы Хосе Вальдес. — Легок на помине.

Темные пальцы, каждый размером с колышек для палатки, отвели в сторону полог палатки. Вошел Красные Рукава с пятью-шестью другими апачами. Их сопровождали несколько индейцев навахо. Рафи стало интересно, что они тут делают.

Мастифы глухо зарычали дуэтом, но замолчали, как только Кремони прикрикнул на них. Рафи не заметил у апачей оружия и хмыкнул. Спрятать его среди одежды они явно не могли. Несмотря на снег, все индейцы, за исключением Красных Рукавов, красовались в набедренных повязках и высоких мокасинах; головы они повязали традиционными лентами. Некоторые, в основном для украшения, а не из желания согреться, накинули на плечи хлопковые мексиканские одеяла, а кое-кто повязал их вокруг пояса.

Красные Рукава нарядился в форму офицера армии США. За два дня, что минули с тех пор, как председатель Пограничной комиссии поднес ее в дар индейцу, вождь успел внести в наряд кое-какие коррективы. Рафи понимал, почему он срезал носы черных кожаных ботинок: заскорузлые пальцы индейца далеко выступали из получившихся отверстий. Иного способа надеть обувь у него просто не было. Один отороченный золотыми кистями эполет свисал на ремешке с шеи вождя. Второй был пришит сзади мундира, где и болтался, словно куцый хвост. Один из индейцев вместо серег вставил в уши пару латунных пуговиц с мундира — по всей вероятности, Красные Рукава проиграл их в карты. Еще один индеец щеголял в некогда белом парусиновом плечевом ремне, который пересекал его голую грудь. Новый хозяин уже успел развесить на ремне целое сонмище разных амулетов и мешочков.

Красные Рукава растянул губы в улыбке и протянул Кре-мони правую руку. Тот подался вперед, и его ладонь утонула в лапище вождя. Затем Джон по очереди назвал гостей:

— С Красными Рукавами вы знакомы. Позвольте представить вам Дельгадито, Тощего, вождя племени из Теплых Ключей. — Затем он показал рукой на трех индейцев-навахо: — Этих я не знаю, а вон тот широкоплечий увалень у самого входа — Кочис, вождь чирикауа, которые живут к западу отсюда.

Рафи доводилось слышать о Кочисе. Даже ненавистники апачей признавали, что Кочис весьма хорош собой, и они не лгали.

— Говорят, свои называют его Чейсом, — сообщил Кремони. — Тот, что пониже и похож на него, приходится ему братом.

Кочис повернулся лицом к Рафи. Черные глаза вождя лучились светом, но при этом были совершенно непроницаемы. Когда на Коллинза смотрели апачи, он вечно чувствовал себя не в своей тарелке. Их глаза — глубоко посаженные, темные, как мрак, клубящийся на дне колодца, — сильно выделялись на скуластых лицах. Казалось, от их взгляда ничего не утаишь, они заметят все, но никогда не выдадут чувств их обладателя. Кочис оказался выше ростом и лучше сложен, чем большинство индейцев. Если взгляд Красных Рукавов был хитрым, то у Кочиса в глазах светилась мудрость, и Рафи отдал этому должное.

«Если бы можно было выбирать Себе врагов, — подумал он, — эти двое индейцев могли бы стать достойными кандидатами». Коллинз сильно сомневался, что правительству удастся долго пользоваться плодами дружбы с апачами. Роль врагов им подходила куда как больше.

Рафи снова принялся за вязанье.

— Что ты делаешь? — спросил Красные Рукава.

— Носок вяжу.

— Что такое «носок»?

Рафи уперся мыском одного сапога в пятку другого и стянул его, после чего выставил вперед ногу в толстом носке из бизоньей шерсти, который уже успел связать. Красные Рукава отогнул носок с лодыжки Рафи и ощупал материал. Затем индеец облапил ступню Коллинза, будто желая убедиться, что у американца на ноге пять пальцев, как и у всех нормальных людей. От носка по палатке потянулся не самый приятный запах, и Рафи, смутившись, поспешно натянул сапог обратно.

— Пата Пелуда, — провозгласил Красные Рукава и положил ладонь Рафи на плечо, будто посвящая американца в рыцари. Коллинз знал, что теперь любой апач будет кричать ему «Пата Пелуда» — Волосатая Нога, — если окажется в пределах слышимости. Впрочем, такого Коллинз искренне надеялся избежать.

Красные Рукава хотел кое-что обсудить с Кремони. Поскольку вождь не владел английским, на помощь пришел Хосе Вальдес, взявшийся переводить.

— Мы хотим, чтобы ты объяснил нам, какие слова твой натан, твой вождь, скажет завтра на совете.

— Мне это не составит никакого труда. Он вас пригласит в Вашингтон на встречу с нашим Великим Отцом. Попросит вас прекратить набеги и жить в мире. Посоветует возделывать землю и выращивать собственных лошадей и мулов, вместо того чтобы воровать их у мексиканцев.

Потрескивание дров в печке и глухое рычание псов лишь подчеркивали воцарившуюся в палатке тишину, когда Красные Рукава принялся обдумывать услышанное.

— Я слишком стар, чтобы растить кукурузу, — наконец заявил он. — Если молодежь хочет копаться в земле — пусть так, это им решать. Что же до убийства мексиканцев… Вы предлагаете нам сидеть сложа руки, пока они убивают наших женщин и детей, как было под Ханосом?

— Некогда мы тоже враждовали с мексиканцами, но теперь они наши друзья, —