— Что-то ты, княже, о худом заговорил, никак беду накликать хочешь? Отдохнуть тебе надобно, выспаться хорошенько. Глядишь, к утру из Холма вести и прибудут! — постарался успокоить его Таислав.

Глава 2

Уцепившись сухими и костлявыми пальцами обеих рук за рукоять корявого посоха, старуха с трудом поднялась с деревянной колоды. Сгорбленная прожитыми годами спина никак не хотела выпрямляться. Седые косматые волосы выбились из-под грязной накидки, упали на лоб и закрыли глаза. Всего пара шагов отделяла её от входа в дом, но сделать их не было сил.

Она сипло закашлялась, с трудом сохраняя равновесие, и попыталась перенести вес тела на одну ногу.

Дверь неожиданно широко распахнулась, и к старухе подскочил крепко сбитый мужчина среднего возраста.

— Ты что, мать, не могла покликать меня? — Он подхватил сухонькое тело на руки, бережно внёс старуху в дом и посадил на широкий и длинный топчан подле стены. — Ежели хочешь, отнесу на ложе в твой угол, шкурой завешу, чтоб свет спать не мешал.

— Кужел! Чую, что пришла пора мне помирать. К закату солнца я покину этот мир. Собери всю родню, а самое главное — пошли за своим сыном Рославом! Пусть накроют столы. Это будет мой последний пир! — в её голосе слышались не терпящие возражений металлические нотки.

Она закрыла глаза и прислонилась к стене, как бы собираясь с силами.

А дом быстро наполнялся людьми.

Они тащили с собой блюда с едой, кувшины с пивом и мёдом, осторожно и тихонько ставя все припасы на стол.

Власть над ними старухи была настолько велика, что никто не осмеливался произнести громкого слова, видя её дремлющей.

Наконец стихли даже лёгкие шорохи. Только потрескивание многочисленных сальных свечей нарушало глубокую тишину. Десятки мужчин и женщин неотрывно смотрели на изборождённое глубокими морщинами старушечье лицо.

И она почувствовала это.

Веки задрожали и широко распахнулись. Огромные ярко-голубые глаза, казалось, разом охватили всех присутствующих, проникая в самые потаённые уголки сознания.

Старуха откинулась от стены и заговорила:

— Я позвала вас, чтобы перед смертью открыть страшную тайну. Это должен был сделать мой муж Отай, но не успел. Все вы знаете, что он был телохранителем князя и погиб, защищая его от ворогов-убийц. Это было давно. После него старостой нашего посёлка пришлось стать мне, а когда вырос мой сын Кужел, все дела я передала ему.

Она закрыла глаза, откашлялась и добавила:

— Но Кужел не сын Отая!

— Что? — закричал в ужасе староста. — Как не сын? Так кто же мой отец?

Люди вскочили со своих мест, окружая старуху.

Она долго-долго молчала. Наконец улыбка появилась на её лице, а твёрдый голос произнёс всего два слова:

— Князь Буривой!

Изумлённый шёпот пробежал промеж собравшихся людей.

— Рассказывай всё, мать! — Кужела трясло, как в лихорадке.

Старуха встрепенулась и заговорила:

— Когда-то давно я была молодой и такой красивой, что князь Волемир — правитель всей Биармии, Гардарики и Новогорода — взял меня в своё ближнее окружение для услады глаз своих. Он был уже сильно стар и готовил себе преемника. Им должен был стать малолетний внук княжич Буривой. И вот в один из карательных походов князя Волемира на непокорные племена на глазах мальчика убили нескольких вождей. Это так на него подействовало, что он тяжко заболел. Князь отправил его лечиться к известной ведьме и целительнице Оляне, а меня послал присматривать за ней. Вот там мы с ним и полюбились! Княжич вскоре окончательно выздоровел и ускакал. А я понесла от него.

Старуха замолчала, шамкая беззубым ртом.

— И что, что было дальше? — снова не выдержал Кужел.

— Родился ты! Такой маленький и крепенький! Вот только князь Волемир узнал обо всём и велел привезти меня с сыном к нему в Новогород. Под страхом смерти правитель страны приказал хранить эту тайну до тех пор, пока он сам или его внук княжич Буривой не разрешит открыть её. Я знаю, что сначала меня с сыном хотели упрятать на самый край Биармии, чтобы все обо мне постепенно забыли. Но князь Волемир был дальновидным человеком и не решился на это. Наш государь поостерёгся возможного заговора иль измены супротив себя и Буривоя, а потому меня спешно выдали замуж за Отая — одного из ближних телохранителей князя, дядю нынешнего племенного вождя Родогора, который тогда был совсем маленьким. Отаю щедро заплатили за молчание и за воспитание чужого ребёнка. Он был уже немолод и бездетен, а потому сразу согласился.

— Мать! Я с детства знаю, что тебя зовут Синеока. Жители посёлка чаще называют Хозяйкой. Открой нам своё настоящее имя! — Кужел всё никак не мог успокоиться.

Старуха повернула голову в его сторону.

— Ингунн! — негромко выговорила она, словно пробуя на вкус каждый звук этого странного имени. — Синеокой меня стали звать в этом посёлке, куда мы перебрались жить с мужем и сыном. Да и сам посёлок построили тоже по приказу князя Волемира недалече от Новогорода, чтобы Отай и я находились под оком его соглядатаев. Да… Всё повторяется. Отай недолго служил своему князю. Был заговор при дворе князя, и несколько телохранителей погибли, спасая своего государя. Среди них оказался Отай. Когда ты вырос, тоже попал в дружину князя Буривоя, покуда в битве тебе не покалечили руку. Теперь, сказывают, твой сын будет нести службу в охране князя Гостомысла. Говорят, спас он нашего государя от стрелы врага подосланного? Знать, преуспел в деле ратном, коли князь ему самолично оружие, доспехи и коня подарил!

Её взгляд равнодушно скользнул по фигуре сына и остановился на внуке.

— Подойди ко мне, Рослав!

Молодой человек среднего роста и сухощавого телосложения приблизился к ней. По всему было видно, что он очень спешил явиться на зов отца и ещё не успел отдышаться. На вид ему можно было дать не более двадцати лет. Слегка вьющиеся тёмные волосы мокрыми прядями прилипли к потному лбу. Бледный цвет лица подчёркивали пышные чёрные усы с каким-то непонятным синим отливом, вызывающим удивление у окружающих, и ярко-голубые глаза.

Старческие крючковатые