служителей Библиона, к которым Хайремон относил и себя, сложилось мнение, что пирамиду возводили не египтяне, а другой народ, и задолго до фараонов. В таком случае она была создана не для их захоронения, а для иных целей. Египтяне лишь приспособили пирамиду под усыпальницу, и то гораздо позже. Под пирамидой существует закрытый мир, где до сих пор пребывают в добром здравии представители того древнего народа. По какой-то причине они отошли на время от дел земных и продолжают жить по собственному замыслу. Там время течёт по своему закону, что даёт способность тем существам жить тысячами лет, не старея и не ослабевая здоровьем.
Они имеют возможность пребывать в Космосе, опускаться в глубины Океана и проникать внутрь Земли. Причём в том физическом состоянии, в каком пожелают. Великая пирамида их временное убежище, и придёт время, когда они сочтут нужным показаться людям. С одной лишь целью – чтобы передать знания, хранимые с того самого Золотого Века…
Утомившись разговорами, путники заснули на земле, укутавшись в шерстяные одеяла, предусмотрительно захваченные проводником, а с первыми лучами солнца поспешили в обратную дорогу.
Луция не отпускали впечатления от всего увиденного на плато Гизы, и едва судно отправилось по маршруту, чтобы не забыть ничего важного, он поспешил заполнить листы дневника. После этого немного успокоился, но ему не терпелось поделиться ещё с кем-нибудь своими впечатлениями. Рядом на циновке с закрытыми глазами лежал Хайремон. Оказалось, он не спал.
– Ещё с юности я мечтал увидеть Великую пирамиду, – как бы про себя, задумчиво произнёс Луций. – Думал, одного восхищения окажется достаточно, чтобы понять столь грандиозное сооружение. Но сейчас у меня вопросов появилось ещё больше.
Хайремон отозвался:
– Какие могут быть вопросы? Для Египта она – символ преемственности эпох и власти, нерушимости государства.
– Я – о другом. Ты не будешь спорить, что люди строят храмы, дворцы и свои жилища ради того, чтобы ими пользоваться? Мне также понятно стремление людей устанавливать памятники в честь героев, полководцев и царей. Ведь делают они это осознанно. Но зачем заставлять десятки тысяч или даже сотни тысяч феллахов отрываться от привычного труда хлебопашцев и в нечеловеческих условиях строить гигантские каменные сооружения, тратить здоровье целого народа на их возведение, если этому народу они не понадобятся?
– Тело пирамиды сложено из камней ступенчато, устремлено к вершине, подобно обществу людей. Каждый камень подчинён порядку вознесения к вершине. Не так ли?
Хайремон выжидательно смотрел на Луция, словно хотел подтверждения его версии. Луций молчал.
– Я так понимаю, что пирамида представляет собой символ Египта, и её вершина – египетский царь, – продолжил грек. – Если принять такую версию, станет понятной причина возведения пирамиды для конкретного правителя. Исчезнет вера в царей – исчезнет Египет.
* * *
Очередная стоянка экспедиции пришлась на Мемфис. Вместо богатой в прошлом столицы объединённого Нижнего и Верхнего Египта Луций обнаружил лишь остатки былого величия. Когда-то Мемфис имел статус крупнейшего торгового центра, но появилась Александрия, которая задвинула его на задворки истории. Об этом свидетельствовали руины царского дворца и великолепных в прошлом храмов.
Посетив то, что осталось от храма бога-быка Аписа, римлянин услышал от жреца историю фараона Менеса. В его правление Мемфис процветал; во время прогулки фараона по Нилу на лодку напал гиппопотам. После смерти Менеса его преемники не смогли достойно справиться с проблемами города. Началось запустение Мемфиса.
Перед отбытием экспедиции из Мемфиса на город обрушился шквальный ливень. Словно боги гневались на людей за вторжение в древнее святилище. Земля вмиг насытилась влагой; появились глубокие лужи. И, будто ниоткуда, возникли тысячи крохотных древесных лягушек разных цветов – от зелёного до чёрного. Они звонкоголосо перекликались меж собой, а люди рядом не слышали друг друга. Складывалось впечатление, что диковинные существа попали на землю вместе с дождём с неба. Кто-то кричал, что это наказание богов, и спешил убежать прочь.
Луций впервые столкнулся с таким явлением. Он посмотрел на Хайремона, ожидая пояснений.
– Ничего странного не вижу, – сказал тот. – Подобное случалось в разных местах Египта, я читал о нескольких таких случаях… Это обычные лягушки, только маленькие. Они живут в воде, с наступлением засухи впадают в спячку. Поскольку дожди редкие, лягушки зарываются в ямы, лезут под корни деревьев и кустарников. В такие дни, как сегодня, они выползают на поверхность земли и спешат прожить, сколько им отведено.
* * *
Посещение очередного поселения на Ниле вызвало у Луция неутолимое желание не только понаблюдать ежедневную жизнь людей, изучить детали местности, но ещё и ознакомиться с историей и верованиями проживающего там народа. Дневник, в который он регулярно что-то записывал, стал похожим на сборник познавательных заметок, готовых при желании автора превратиться в солидный научный труд. Кстати, молодой римлянин уже подумывал об этом.
В Ахетатоне он записал историю фараона, который бесстрашно бросил вызов всесильному жреческому сословию. Первоначально фараон носил имя Аменофис, вместе со жречеством поддерживал многобожие с особым почитанием главного над всеми бога Амона, а жрецы, в свою очередь, поддерживали правителя. Неожиданно для близкого окружения и народа Аменофис заявил, что объявляет верховный культ Солнечного Диска, Атона, а всех остальных богов призвал предать забвению.
Чтобы ни у кого не возникло сомнений, фараон принял новое имя – Эхнатон («полезный Атону») – и объявил себя верховым жрецом. Встретив ожидаемое сопротивление жреческой верхушки, фараон при содействии армии закрыл по всему Египту храмы прежних богов, приказал стереть со статуй и папирусов их имена. Следующим шагом Эхнатона к единобожию явился перенос царской резиденции в новый город. Строили его в пустыни в кратчайшие сроки, невероятными усилиями народа и с огромными материальными затратами!
Город Ахетатон просуществовал до смерти фараона-реформатора. Эхнатон неожиданно умер в тридцатилетнем возрасте, а его преемник, зять Семнехкар, под давлением жречества вернул царскую резиденцию в Фивы. «Город Солнца» без надзора и средств обезлюдел, здания разрушились.
История Эхнатона показалась Луцию странной, и за ответом он обратился к Хайремону:
– И для чего фараон затеял вражду со жрецами? Оттого, наверное, умер молодым?
– Я думаю, Эхнатон не захотел делиться властью со жречеством. Не зря он выбрал единого бога – Солнце, – от которого египтянину невозможно отказаться. Приблизив Атона к себе, фараон показал народу собственную божественность. Он возжаждал найти себя в боге-солнце, чтобы вечно сиять для народа. Он так и написал на стене нового храма: «Я – всевидящий глаз бога, зрячий и видимый зрачок Атона-Солнца».
– Удобное решение для правителя – над ним только власть бога!
Глава восьмая
Тайна медного свитка
