Стало заметно, что Удалой очень смущен и Мартынов, дабы не множить домыслы, объявил:

‒ Да, мужики, ‒ девка! Сам только прознал! Но зато, ‒ какая девка! Я с такой готов хоть всю землю, до самой Америки обойти!

‒ Ну, ладно, коли девка! Рази это плохо! Опять же кормить нас будет, а не в сражение вести. Тока нужны ей помощники.

‒ Найдем, ‒ ответил Мартынов и уже совсем по-отечески обнял своего проверенного и дорогого товарища, а на поверку подругу.

Дело спорилось.

Корабли освободили ото льда, и потянулась лента водной дороги через заснеженный лед бухты в направлении скалы «Три брата» и к выходу в открытый океан. На середине пути оказалось, что лед совсем плох и с одной стороны, работы стало как бы меньше, но пришлось вдоль берега обходить обширную полынью и пилить лед уже у самого «горлышка» бухты.

А в городе кипела работа по разборке домов, погрузке всего ценного на корабли. Десятки людей, сменяя другу друга, работали весь световой день и даже ночью при свете фонарей и факелов.

К окончанию марта основная работа завершилась.

Согласно приказу, портовые сооружения и дома были разобраны, наиболее ценные части в виде окон, дверей были спрятаны, местному коренному населению было приказано уйти на север, чтобы схорониться на то время, пока здесь будут хозяйничать пришлые захватчики.

В первых числах апреля из порта готовы были выйти корабли. Решено было отправить сначала «Иртыш» и «Байкал» ‒ тяжелогруженые тихоходные транспорты. Следом через два дня готовились отправить фрегат «Аврора», транспорт «Двина», бот и корвет «Оливуца».

Последним уходил из порта фрегат «Автора» под командованием Изыльметьева, на котором отправлялся и губернатор Завойко.

Мартынов и группа мужчин из местных, несколько казаков гарнизона оставались на полуострове, чтобы присматривать за оставленной на время территорией. Накануне Мартынов и Удалой решали, как быть.

‒ Давай, брат, Удалой, отправляйся и ты со всеми. Губернатор обещал за тобой присмотреть, отдать учиться в пансионат. Ты, еще совсем мала, чтобы тут сгинуть вместе с нами, ‒ выговаривал своему помощнику есаул, путаясь, обращаясь к нему, ‒ то, как к парню, то, как к девице. Было заметно, что смущен есаул, нежности ему неведомы, попытки сказать что-то душевное заканчивались неудачно.

Удалая противилась, а понимая, что хочет отправить есаул ее с полуострова, сидела молча, опустив черную с косичками голову, и была ни жива, ни мертва.

Нет, брат-девица, ‒ нашел таки форму обращения есаул к Удалой, ‒ надобно ехать. Я уже и с губернатором все обговорил.

Утром шестого апреля на причале собрались те, кто должен был отплывать из бухты и те, кто оставался. Собрались все, не было только Удалого. Мартынов обыскался девицы, но скоро понял – дело это бесполезное: брат-девица схоронилась, и найти ее не удастся до тех пор, пока судно не уйдет из порта.

‒ Так, где ж твоя подопечная? ‒ прощаясь с есаулом, спросил с улыбкой Завойко, вспомнив о просьбе Мартынова.

‒ Нету, ваше Высокоблагородие! Подевалась девица – думаю не сыскать ее, пока корабль не уйдет. Хорониться она умеет, и вообще смышленая и шустрая, как белка, но упрямая видать: помучаюсь еще я с ней.

‒ А, что, брат Мартынов, ‒ пошутил капитан «Авроры» Иван Изыльметьев, оказавшийся рядом, ‒ будет тебе хорошая жена. Ты же мужик-то неженатый?

‒ Да как бы да, ‒ улыбнулся Мартынов, вспомнив жену трактирщика, ее горячее дыхание и запах тела, от которого кружилась когда-то голова.

‒ Прощай, есаул Мартынов! Могучий ты мужик! Большое дело сделал. Могучий, это значит могущий творить большие дела, на которые нас Господь сподобил! ‒ попрощался с Мартыновым губернатор Завойко, пожал крепко руку есаулу и, не сдержавшись, обнял по-братски с душою.

‒ Доброго пути вам, братья! ‒ расчувствовался есаул и, вскинул в приветствии руку к добытой уже здесь в Петропавловске казачьей папахе, когда фрегат, влекомый упряжью коней тронулся в путь по выпиленному во льду каналу.

Корабли по проходу под напором морского тяжелого ветра тянули лошадьми, по заказу Мартынова кованые в кузне добротными подковами. Устроившись с двух сторон от пропиленного канала, кони в подготовленной упряжи с видимой легкостью вели корабли, и было это удивительно и крайне необычно. По этому поводу много шутили, пока с одной стороны не проглядели. Лед дал слабину, когда вели уже последний корабль – фрегат «Автора», и кони ухнули под лед. Спасти их не было возможности. Коневоды, что сопровождали и управляли конной тягой, едва успели отбежать от образованного пролома, а кони бились в истерике, кроша попадающийся под копыта лед, и когда один из них не выдержал ада ледяной воды и пошел на дно, за ним следом, в одной связке ушли под воду и остальные.

Местом встречи кораблей была назначена бухта Де-Кастри на побережье Татарского пролива в ста милях южнее устья Амура. Как стало известно позже, русские моряки сумели проскочить буквально под носом у основательно вооруженной вражеской эскадры с большим десантом на борту. Это означало, что все усилия и тот невероятный темп движения есаула по зимней дороге на расстояние восемь тысяч верст, были, не просто необходимы, а спасительны.

 Через несколько дней после ухода из бухты русских кораблей в бухту ввалилась решительно англо-французская эскадра из четырнадцати кораблей под предводительством пятидесяти четырех летнего адмирала Чарльза Эллиота.

Мистер Эллиот был известен своим участием в опиумной войне с Китаем и был, безусловно, опытен в делах сражений на океанских просторах. Под его началом были три современных фрегата, линейный тяжеловооруженный корабль, паровой быстроходный корвет «Хорнет» и бриг «Биттерн».

Войдя в бухту, флагман бросил якорь в удалении от Никольской сопки. Вокруг собрались другие суда, на палубах которых суетились матросы, задвигались солдаты десанта.

Осмотр порта обескуражил Чарльза Эллиота и его помощников: порта на месте не оказалось.

‒ Что за чертовщина? Где порт, строения города? ‒ недоуменно спросил адмирал Эллиот и приказал готовить паровой корвет для обследования побережья близ возвышающейся Никольской сопки.

Корвет взял на борт команду десантников, офицеров сопровождения и направился прямиком к входу в «закуток», где был виден причал. Было видно, что берег пустынный, на нем виднелись только остатки строений, и совсем не было видно людей. Опасаясь подвоха и нападения из засады, корвет стал обследовать берег порта, прошел вдоль отвесной скалы Никольской сопки, встал на якорь напротив косы, отделяющей от бухты Култушное озеро.

Шлюпка, спущенная на воду, осторожно шла по глади бухты, раздвигая еще не растаявшие ломкие, голубые на просвет редкие льдины. В одном из мест пологого пляжа у