Изрыгая проклятия, пристав с таможенником спустились, натянули одежду и с важным видом направились к Бритту.

— Где индейцы?

— Смылись.

— Я что, слепой, по-вашему?! — взорвался пристав. — Сам вижу, что смылись. Куда они сбежали?

— Понятия не имею, — пожал плечами Дэвис. — Приехал мой начальник, лейтенант Блейк. Он и принял командование. Мне он приказал остаться здесь, во всем вам содействовать и дать нужные показания в суде, а сам куда-то уехал с индейцами — часов десять назад. Сейчас они уже километрах в шестидесяти отсюда. А направиться они могли куда угодно.

— Лжете, — процедил пристав.

— Может, и лгу, — охотно согласился Бритт. — Только вы все равно ничего не докажете.

Пристав и таможенник переглянулись.

— Похоже, нас обвели вокруг пальца, — наконец признал очевидное пристав. — Можно ехать домой.

— Если я вам больше не нужен, то я вернусь к месту несения службы, в Сан-Карлос, — сообщил лейтенант.

— Да катитесь вы хоть к черту, скатертью дорога, — фыркнул пристав, но все же крепко пожал Дэвису руку: — А вы ловкач, лейтенант, вам палец в рот не клади. Расскажи мне кто такое, не поверил бы.

Пристав с таможенником отправились обратно в дом, а из-за забора на них глядели скалящиеся ковбои.

ГЛАВА 63

СУМАТОХА ИЗ-ЗА СЕНА

Лейтенант-синемундирник по кличке Пухлячок взял у Косоглазки тюк с сеном, положил на весы и перерезал стягивавшую сено лозу. Тюк развалился, и на землю покатился тяжелый булыжник. Пухлячок наклонился, подобрал его и бросил в кучу таких же булыжников, обломков веток мескитовых деревьев и пучков мокрой травы, которые успел обнаружить в сене за нынешний день.

Морщинистое лицо Косоглазки скуксилось.

— Ихо де пута! — заорала старуха. — Сукин ты сын!

Косоглазке было шестьдесят лет, кожа у нее была смуглой и сухой, как прошлогодняя трава, зато возмущалась она с такой энергией, что позавидовали бы и молодые.

— Вайя алъ диабло, Гордито! [124] — Дальше старуха уже обрушилась на следопыта, заметившего, что она придавливает ногой чашу весов: — Черт тебя подери, сволочь поганая!

В наречии апачей ругательства, за исключением загадочной фразы «нож и филин», отсутствовали, поэтому Косоглаз-ка и остальные женщины обогащали свою коллекцию бранных слов благодаря погонщикам — как мексиканским, так и американским. Как только запас проклятий на испанском языке подошел к концу, Косоглазка тут же перешла на английский.

Пока Пухлячок взвешивал тюки, женщины постарше обменивались шутками со следопытами, а девушки вовсю флиртовали с ними. Следопыты считались завидными женихами: у них были новые винтовки, красивые синие рубахи, жалованье и паек.

Армейское начальство выразило согласие платить по два цента за килограмм сена, но женщины давно навострились выклянчивать у лейтенанта больше, чем им полагалось. Истертые монеты они не желали даже брать в руки, отдавая предпочтение блестящим серебряным гривенникам, четвертакам и полтинникам. Научились они также уговаривать округлять причитающуюся им сумму в большую сторону.

Лозен и Одинокая стояли рядом со своими тюками с сеном. Лозен чувствовала себя неловко в грязной, заляпанной кожаной юбке и тунике. Одежда Одинокой была ничем не лучше. Женщины-чирикауа, перебравшиеся в форт Апачи на несколько месяцев раньше них, щеголяли в пестрых ситцевых юбках до колен и блузках, украшенных лентами, кружевными манжетами и поясами из серебряных кончос. Носили они и разноцветные бусы, а на мокасинах у них позвякивали латунные бубенчики.

Когда наконец пришел через Лозен и Одинокой, солнце уже начало клониться к закату. Глухо заворчав, Чато поставил на весы тюк Лозен. На голове у апача алела повязка, а сам он красовался в синей рубахе следопыта. Пухлячок произвел его в сержанты, после чего Чато заважничал так, словно его сделали генералом.

Пухлячок развязал тюк Лозен и даже удивился, не обнаружив там никаких сюрпризов. Лейтенант протянул шаманке первые заработанные ею деньги: четвертак и гривенник. Некоторое время Лозен внимательно изучала монеты, поражаясь их безупечно круглой форме и четкому изображению орла. Пожалуй, если в каждой из монет проделать дырочку, получатся отличные серьги.

Между тем Чато оттолкнул женщину от весов. Она наградила его пристальным взглядом, от которого в глазах апача промелькнул страх. Возможно, он вспомнил о ее колдовских силах и вреде, который шаманка при желании способна ему причинить.

Испуг в глазах Чато заметила и Племянница, которая прошептала на ухо Лозен, когда они двинулись прочь:

— Берегись его, Бабушка. Он рассказывает о наших всякие небылицы. Если он на тебя осерчает, то может сказать, что ты ведьма.

— Пусть сам бережется. Вранье разъедает душу лжеца. Племянница, Лозен и Одинокая двинулись за веселой толпой женщин в торговую лавку форта Апачи. Ее владелец Джордж Раттен держал магазин открытым еще долго после захода солнца. Он слыл честным человеком и бегло говорил на наречии апачей. Его заведение стало местом, где любили собираться индейцы форта. Лозен всякий раз надеялась встретиться там с Волосатой Ногой, но потом узнала от следопытов, что он по большей части работает в районе Сан-Карлоса.

Вдыхая аромат кофе и табака, Лозен в изумлении бродила меж полок с товарами. Она дотрагивалась кончиками пальцев до гладкой поверхности банок с консервами, накидывала на руку отрезы ситца и коленкора, восхищаясь яркой расцветкой и легкостью ткани, пристально разглядывала бусы, ленты, ножи, топоры, бубенцы, оловянную посуду.

Взяв в руки зеркальце, она поймала в него свет лампы и направила зайчик на стену. Первым делом Лозен в голову пришла мысль, что с помощью зеркальца удобно давать сигналы разведчикам в ходе боевых вылазок, но потом женщина вспомнила, что время сражений для ее народа миновало.

Ну и что? Зеркальце все равно может пригодиться: сигналы нужно подавать и в мирные дни. Лозен поглядела на две монетки, лежащие у нее на ладони: один кружочек побольше, другой поменьше. Но что на них можно купить? Как судить о ценности столь бесполезной ерунды?

Локо хотел отправить телеграмму. Рафи как раз находился в здании телеграфной станции Бюро по делам индейцев Сан-Карлоса, когда старый воин переступил порог дома. Апач был одет в черный пиджак и мешковатые штаны, которые заправил в мокасины. На голове у него красовался котелок, и потому обезображенное шрамами лицо выглядело особенно дико. Белые обитатели форта считали индейца смешным — но только не Рафи. Он знал: смешных людей апачи вождями не выбирают.

Увидев Рафи, Локо несказанно обрадовался. Постоянно улыбаясь Коллинзу, он попросил помочь ему перевести послание, которое собирался передать через пэш-би-ялып, «говорящее железо». Обращение было адресовано вождю