Наконец Рафи выманил мула из воды вкусным артишоком, после чего направился к лагерю следопытов — он собирался вручить провизию и одеяла родным казненных. По большому счету, он лишь отдавал то, что должно было им принадлежать по праву. Коллинзу всего лишь пришлось купить одеяла и зерно у одного тусонского вора — редкой сволочи и сукиного сына. Мерзавец даже не удосужился закрасить казенные печати на ящиках и мешках.

Агент по делам индейцев и его подельники наживались на апачах как хотели, и Рафи ничего не мог с этим поделать. Ворье настолько потеряло всякий стыд и страх, что даже вид боевой палицы, водруженной на стол агента, уже не производил былого впечатления.

Когда Рафи увидел тело, покачивающееся на ветви дуба, то сперва принял его за освежеванную оленью тушу, которую повесил охотник, чтобы дать стечь крови. Только подъехав поближе, Коллинз понял, что перед ним не олень. На конце веревки висела жена Смертельного Выстрела, слегка покачиваясь от легких дуновений ветерка. Бедняжка толком не знала, как сплести петлю, и потому обрекла себя на то, чтобы медленно задохнуться, вместо того чтобы быстро погибнуть от перелома шеи. Рафи едва мог поверить, что она решила свести счеты с жизнью. И все же индианка предпочла умереть так же, как и муж, чтобы они всю оставшуюся вечность прожили вместе с растянутыми, обезображенными шеями.

ГЛАВА 61

ОХОТА

Подавляющее большинство людей считало генерала Крука безумцем. Рафи же, в свою очередь, полагал, что Крук — самый здравомыслящий человек во всей американской армии. С момента их знакомства прошло десять лет, что не могло не оставить следов на внешности генерала. Во всем остальном он ничуть не изменился. Сейчас, в возрасте пятидесяти трех лет, он оставался таким же высоким, широкоплечим и полным сил. Он не пил ни кофе, ни чая, не говоря уже об алкоголе. Он не курил, не употреблял крепких выражений и плевал на то, что о нем говорили другие. Длинные кустистые бакенбарды генерал предпочитал носить распушенными, словно их растрепал ураган.

Во время вылазок, невзирая на опасности, генерал всегда ехал впереди колонны верхом на старом муле по кличке Апач. Генерал вечно наряжался в коричневый парусиновый костюм, за который следопыты прозвали Крука Ба’чо Делит-согэ, что значило Загорелый Волк. Во время переходов индейцы любили ехать рядом с ним, а на привалах держались поближе к его палатке. По мнению Рафи, апачи в каком-то смысле избрали генерала своим вождем.

Именно из-за следопытов многие считали Крука безумцем. Когда Джеронимо помог Локо и шести сотням его соплеменников бежать из Сан-Карлоса, чтобы прорваться в Мексику, Крук пустился за ними в погоню, взяв с собой всего сорок два солдата и две сотни апачей. Он впервые за всю историю дозволил следопытам ехать на лошадях. Еще он выдал индейцам красные повязки на голову — чтобы отличать в бою своих от врагов. Практически все в один голос уверяли, что две сотни следопытов при первой же возможности перережут четыре десятка солдат.

Сейчас следопыты выстроились, чтобы выслушать обращенную к ним речь нантана Загорелого Волка. Один из апачей служил ему верой и правдой уже десять лет — его Крук окрестил Моисеем. Повернувшись к нему, генерал обратился к индейцу через переводчика, которым выступал Микки Фри.

— Сержант Моисей, как полагаешь, нам удастся нагнать чирикауа в Мексике?

— Нет, сэр.

— И почему?

— Они прячутся не хуже койотов и еще издалека чуют опасность.

— Сядем им на хвост и будем идти по следу, покуда всех не переловим. Мы носим казенную одежду и едим казенные харчи. Президент желает, чтобы мы изловили всех апачей-отступников, и мы это сделаем. — Генерал воздел руку, в которой сжимал листок пергамента: — Я подписал одну важную бумагу. Даже если меня убьют, президент узнает о том, на что ради него вы пошли. Нет никакой разницы, останусь я жив или погибну. Президент все равно наградит вас за верную службу.

Крук получил от мексиканских властей разрешение пересечь границу в ходе преследования Джеронимо и его приспешников. Никто не знал, что ждет отряд в Мексике. Да, Крук отправил разведчиков в глубь мексиканской территории, но толку было мало. Позднее генерал указал в своем рапорте:

«На той неделе у мексиканцев случилась очередная революция». На практике это означало, что по Мексике рыскают отряды солдат и мятежников, а разведчикам сказочно повезет, если они вернутся живыми и со скальпами на головах.

Каждый из членов отряда брал с собой одеяло, оружие и сорок патронов. Остальные боеприпасы и еду с расчетом на два месяца везли на мулах. Командиром обоза и начальником над погонщиками генерал назначил Рафи.

Всякий раз при мысли о пересечении границы Коллинз чувствовал себя не в своей тарелке. Он помнил войну с Мексикой столь ясно, словно она закончилась в прошлом месяце, а не тридцать лет назад.

Он представить не мог, каково это — ехать по Мексике, когда тебя не пытаются убить местные солдаты. Кроме того, он хорошо знал, через какой край лежит их путь и как тяжело там будет отыскать Джеронимо и его людей. Земли Сьерра-Мадрес могли вместить в себя все горы Аризоны, вместе взятые.

Солдаты и следопыты ехали по раскаленной, дышащей жаром долине Сан-Бернандино. Они миновали устье каньона Гваделупе и речушку, по которой проходила граница. Тут члены отряда натянули поводья и остановили коней.

— Слушайте меня, ребята! — Генерал Крук встал в стременах. — Теперь нам не на кого положиться, кроме нас самих. Если повезет и мы добьемся своего, то, скорее всего, нам удастся решить проблему апачей.

— А если не повезет, господин генерал? — спросил Рафи.

— В этом случае политиканы сожрут меня со всеми потрохами.

Крук тронул поводья и двинулся со своей маленькой армией в Мексику. Суровый край проглотил отряд, будто его никогда и не было.

* * *

— Американцы не пересекают границу, — заметил Кай-теннай.

— А эти пересекают, — возразила Лозен.

В обществе Колченогого, Джеронимо и сорока воинов они наблюдали с горного гребня за армией апачей-следопытов, которая входила в их лагерь. Женщины чирикауа вывесили белые флаги, чтобы в них не стреляли, и Кайтеннай с воинами ограничились тем, что осыпали следопытов проклятиями и оскорблениями. Те тоже не остались в долгу.

Сами солдаты встали ниже по течению у излучины реки Ба-виспе. Лозен с остальными воинами, сменяя друг друга, вели с высоких скал наблюдение за синемундирниками. Через несколько дней их терпение оказалось вознаграждено: за ними явился сам