— Ну так они на асфальте воюют!

Ну и дисциплину среди болезных он установил железную. А тут День строителя. И лежальцы санчасти курсанты Левчук и Серебряков твердо знают, что их товарищи сейчас выпивают и закусывают. И сил терпеть эту несправедливость больше нет, они сдергивают, находят, где наливают, празднуют и ближе к вечеру, сильно веселые и до одури хмельные, возвращаются в санчасть, где их встречает страшная весть:

— Петров был пятнадцать минут назад, провел перекличку. Сказал, что если самоходы к нему не явятся, то выпишет нахрен.

А выписка — это обратно в роту и все прелести, как здоровым. Два крепко поддатых курсанта отправляются искать Петрова. Находят в офицерском городке (куда курсантам вообще вход заказан), в штабной беседке, в компании замполита сборов (подпола), командира батальона курсантов (полкана) и начальника сборов от полка (майора). Все по случаю праздника тоже в приподнятом настроении, галстуки сняты, рубашки форменные даром что не до пупа расстегнуты, сидят и забивают козла.

И тут в грохот костяшек вклинивается стук снаружи беседки. Гг.офицеры и г. прапорщик оборачиваются на звук и видят следующую картину:

Левчук, как более трезвый, защемил правую руку Серебрякова у себя под левой мышкой и влечет его вперед, изображая строевой шаг и преданно глядя на Петрова.

Не доходя уставных трех шагов до беседки, Левчук останавливается, кидает правую руку к пилотке и, не обращая внимания на майора, подполковника и полковника, рапортует:

— Товарищ прапорщик! Курсанты Левчук и Серебряков по вашему приказанию немного выпивши явились!

…

Развод на следующий день.

— Товарищи курсанты! Вчера в санчасти произошла безобразная история — напились курсанты Левчук и Серебряков, за что положено пять суток ареста! НО ПРИШЛИ И ДОЛОЖИЛИСЬ!!! Поэтому — трое суток.

ЯМА (НЕ КУПРИН)

Как уже упоминалось, военная кафедра нашего института несколько лет подряд становилась лучшей военной кафедрой Советского Союза. И было за что — от здания кафедры, аудиторий и наглядных пособий исходило прямо-таки сияние военно-педагогической мысли! К примеру, умелыми от безысходности руками студентов был создан стенд «Инженерно-саперный батальон в наступлении».

«Эка невидаль!» — скажете вы и ошибетесь, поскольку стенд был, во первых, размером 3 на 10 метров, во вторых, электрифицирован и, в третьих, механизирован. При включении все там ездило, шевелилось, УР метал заряд разминирования, траншеекопатель вел свой хитрый зигзаг — Варкрафт нервно курил, Военно-инженерная академия завидовала необычайно. Справедливости ради отметим, что стенд работал дважды в год по случаю очередной комиссии и только после недельной подготовки.

Плац перед кафедрой был обширен и окультурен. Траву причесывали граблями, асфальт мыли из шлангов, поребрик и разметку регулярно подкрашивали. Трибуну, на которой ежедневно возвышался завкафедрой, мечтало умыкнуть мытищинское начальство на предмет первомайских демонстраций.

Сам плац также сиял, в особенности в темное время суток — вдоль стороны, примыкающей к полю, плавно переходящему в сталкеровский промпейзаж, стоял десяток аккуратно покрашенных бетонных фонарных столбов. Еще десяток фонарей свисал с карниза трехэтажного здания кафедры, так что при полной иллюминации плац был виден с Луны как минимум.

Но двадцати фонарей показалось мало и одинокий двадцать первый фонарь был воткнут недрогнувшей рукой неизвестного вредителя в самую середину плаца. Конечно, что двадцать фонарей, что двадцать один — разница невелика, но двадцать первый столб стоял ровно на пути взводных коробок. И после команды «Кафедра, равнение направо! Шагом марш!» приходилось, равняясь на трибуну, косить глазами вперед и ловко увиливать корпусом, избегая встречи с твердым бетонным цилиндром, сохраняя при этом стройность шеренг.

Тем не менее, раз в неделю кто-нибудь по задумчивости в столб влипал. Скрежет зубовный и непрерывные просьбы убрать столб результатов не давали, пока в него не вписался сын проректора.

Снос столба поручили тому самому майору Т. Для начала Т. пригнал бульдозер и вознамерился протаранить столб, не задумываясь над тем, что после придется перекладывать асфальт. Однако по пути к столбу, еще на грунте, бульдозер снес некстати торчавший гидрант и окрестности кафедры облагородились фонтаном. Решительный майор Т. приказал бульдозеристу задавить гейзер грунтом, и вскоре мы обозревали болото вне кафедры и озеро в подвале оной. Т. получил фитиль, водоснабжение было приведено в порядок институтской аварийной бригадой, а столб остался.

Второй подход к снаряду был совершен под руководством другого майора, по заслуженному в борениях с зеленым змием прозвищу «Два Стакана». Он здраво рассудил, что при наличии дармовой силы в виде студентов незачем корежить технику и кликнул добровольцев — дескать, два часа тяжелой работы, а потом свободны от занятий.

Добровольцев сыскалось человек пятнадцать, и пришел к ним День Строителя египетских пирамид. Из инструментов имелись лопаты да ломы (от сети изделие отключили загодя). Высота столба — порядка 10 метров, вес — ну тонна точно. Вопрос: как уронить столб без жертв и разрушений? Ломами вскрыли асфальт и начали потихоньку подкапывать, заваливая столб в сторону от здания, ушло на это каких-то четыре часа. Потом столб «весело взяли и весело отнесли», то есть откатили за плац. На этом добровольцы посчитали свое дело завершенным, доложили майору о выполнеии задания и были отпущены по домам. А на месте столба осталась преизрядная ЯМА.

На вечернем прохождении студенты головного взвода, как-то ухитрились ее обойти-перепрыгнуть, благо поле зрения никем не было закрыто, но высматривавший привычным косым взором помеху в виде столба следующий взвод такой подляны никак не ждал и ухнул в яму почти целиком.

О ПОЛЬЗЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

Случился у меня в лагерях отпуск и я мотнул в Москву — от Ростова Великого рукой подать. А дома пришла мне в голову идея — я же госы уже сдал? Сдал. Диплом защитил? Защитил. Значит, высшее образование уже есть? Есть. А раз есть высшее образование, то надо академический знак, сиречь ромбик!

Наши ромбики лежали в ректорате и получить их мы должны были, ессно, по осени, вместе с дипломом. Но у меня-то вся семья один институт заканчивала, ромбиков в доме как гуталина у дяди кота Матроскина! Нашел, вернулся в лагеря, нацепил на гимнастерку и ходил, страшно довольный.

Под конец лагерей устроили нам учения не учения, а так, двухсуточные занятия на природе. «Солдат спит — служба идет» и «Подальше от начальсва» никто не отменял, я нашел себе дивное место — в санитарной шишиге, где рулил фельдшер из дембелей, да еще и москвич (Князь, если читаешь — привет тебе!). Ну мы и приловчились спать в