— И вы способны спасти их от такой жизни?

Кенелм криво усмехнулся.

— Ах, Эймос, я бы почти подумал, что вы надо мной смеетесь. Нет, я не могу их спасти, но иногда это может сделать Бог.

— Но вы объясняете им как важно не предаваться таким порокам.

— Одна из многих вещей, которые я осознал в армии, это то, насколько бессмысленно объяснять людям как важно быть хорошими. Вместо того чтобы обличать их пороки, я стараюсь поощрять в них другое. Я провожу службы в полях. Я рассказываю им библейские истории. Когда они ранены, или тоскуют по дому, или до смерти напуганы перед боем, я молюсь с ними. Они любят петь, и иногда у меня получается заставить целый взвод петь сообща знакомый им гимн. Когда это происходит, я чувствую, что оправдал свое существование здесь, на земле.

Эймосу пришлось скрыть свое удивление. Он слышал, что армейская жизнь изменила Кенелма, но этот человек преобразился до неузнаваемости.

— Это все очень хорошо, Кенелм, — сказала Элси, — но тебе не следует возвращаться, пока ты полностью не окрепнешь.

— В лагере полно людей, которые не совсем здоровы.

Спор прервался взрывом возбужденной болтовни из холла.

— Это дети возвращаются, — объяснила Элси. — Они были в парке с моей матерью и Спейдом.

Эймос не ожидал увидеть Спейда и Арабеллу. Он знал, что они уехали в Париж, но с тех пор ничего о них не слышал. Он был рад видеть, что им удалось спастись от Бонапарта. Он надеялся, что здесь, в Брюсселе, им всем будет безопасно, но знал, что это может быть и не так.

Дети ворвались в комнату. Они хорошо знали Эймоса и не чувствовали необходимости вести себя образцово. Младшие наперебой рассказывали ему о том, что они видели и делали в парке. Старшие были более сдержанны. Стивену, сыну Элси, было восемнадцать, а Эйбу, сыну Арабеллы, уже пятнадцать, но они, очевидно, ничуть не меньше были довольны прогулкой в парке.

Спейд рассказал Эймосу, что получил в Париже много заказов, и их количество обещало только расти. Он надеялся, что сможет доставить товары по принятым заказам, но это зависело от того, как дальше будет развиваться ситуация с Бонапартом.

Арабелла купила в Париже одежду, догадался Эймос. Ей был шестьдесят один год, и она была стройна и грациозна в зеленом шелковом платье.

Эймосу во второй раз за день предложили чай, и он из вежливости согласился. Дети набросились на сэндвичи. Затем они ушли.

— Теперь, когда волна схлынула, Эймос, я хочу попросить вас об одолжении, — сказал Кенелм.

— Все, что смогу, конечно.

— Не могли бы вы сопроводить Элси на бал герцогини Ричмондской? Ее пригласили, и я хочу, чтобы она пошла. Она заслуживает вечер отдыха и развлечений, но я не могу пойти с ней туда. Если меня увидят пьющим шампанское на аристократической вечеринке, это произведет совершенно неверное впечатление.

Элси смутилась.

— Кенелм, пожалуйста! Какое это было бы бремя для Эймоса. Кроме того, я не думаю, что его пригласили.

— Вообще-то, Джейн, графиня Ширинг, обещала достать мне приглашение.

— Да неужели? — неодобрительно произнесла Элси.

— Я не планировал его принимать, но был бы очень рад, и даже почту за честь, сопроводить вас, миссис Маккинтош.

— Вот, — с удовлетворением сказал Кенелм. — Значит, решено.

*

Герцог Веллингтон находился вдали от армии, будучи занят другими обязанностями в качестве британского посла в Париже, но теперь он вновь принял командование британской и голландской армиями. Союзная прусская армия находилась под отдельным командованием.

По возвращении Веллингтон попросил Генри, графа Ширинга, присоединиться к его штабу, как и в Испании. Генри согласился, поскольку это было скорее приказ, чем просьба, и попросил назначить Кита своим адъютантом.

— Он очень способный молодой человек, — сказал Генри герцогу. — Он начал работать на фабрике в семь лет, а к восемнадцати уже был ее управляющим.

Генри рассказал Киту, что герцог сказал:

— Именно такой человек мне и нужен.

Сегодня Киту нужно было доставить сообщение новому командиру 107-го пехотного полка. Он поскакал туда под проливным дождем. Находясь в лагере, он воспользовался возможностью разыскать свою мать.

Сэл была одета в мужскую одежду. Это не было маскировкой, Кит знал. Она не пыталась выдать себя за мужчину. Но брюки и жилеты были практичнее платьев в армейском лагере. Многие маркитантки одевались так же. Другим преимуществом было то, что это отличало их от проституток, так что им не приходилось отбиваться от нежелательных ухаживаний.

Она, естественно, спросила его, как скоро союзники вторгнутся во Францию.

— Веллингтон еще не решил, — сказал Кит, и это была правда. — Но не думаю, что до этого осталось много дней.

Кит хотел, чтобы его мать вернулась домой в Англию, в безопасность, но не стал ее уговаривать. Она решила быть рядом со своим мужчиной, когда тот будет рисковать жизнью в бою, и Кит должен был уважать ее выбор. В конце концов, он поступил так же, вступив в армию вместе с Роджером. Каждый из них войдет во Францию в составе британской армии и примут участие в атаке на силы Бонапарта. Он надеялся, что все они вернутся живыми.

Это была удручающая мысль, и он отогнал ее.

Они сидели в палатке, укрываясь от дождя. Вошел солдат и купил у Сэл трубку табака. Когда мужчина ушел, Кит спросил:

— Так ты теперь торгуешь табаком?

— И не только, — сказала Сэл. — Солдатам запрещено покидать лагерь. Некоторые нарушают правила, но таких немного, ведь в наказание полагается порка. Так что я раз в неделю хожу в Брюссель. Дорога занимает два часа. Я покупаю то, что солдаты не могут достать в лагере. И это не только табак, но и писчие принадлежности, игральные карты, апельсины, английские газеты, все такое. Продаю вдвое дороже, чем плачу.

— Они не возражают против цены?

— Я говорю им правду. Половину цены составляют мои затраты на покупку товара в Брюсселе, а другую половину оплата за то, что я прошла шесть миль туда и шесть миль обратно.

Кит кивнул. В любом случае, с его широкоплечей матерью мало кто решался спорить.

Дождь утих, и он попрощался. Он забрал свою лошадь и поехал назад, но вернулся в штаб не сразу. Артиллерийская батарея Роджера находилась всего в миле отсюда, и он поскакал туда в надежде увидеть человека, которого любил. Офицерам не запрещалось покидать лагерь, так что Роджера могло там и не быть.

Впрочем, Киту повезло и он застал Роджера в палатке за игрой в карты с другими офицерами, что было совсем неудивительно. Тот, вероятно, как обычно, попросит у Кита денег взаймы, а Кит, как обычно, откажет.

Кит понаблюдал за игрой несколько раздач, затем Роджер извинился, сунул деньги в карман и вышел из-за стола. Они побрели прочь под мелким моросящим дождем. Кит рассказал Роджеру о предприимчивости Сэл.

— Замечательная женщина, твоя мать, — сказал Роджер.

Кит согласился.

Пройдя несколько минут по размокшей земле, он почувствовал, что Роджер ведет его в определенном направлении. И точно, они миновали небольшой лесок и вышли к заброшенной хижине. Роджер вошел внутрь первым.

Там была всего одна дверь и ни одного окна. Дверь висела на одной петле. Роджер прикрыл ее и подпер большим камнем.

— В том маловероятном случае, если кто-то попытается войти, мы услышим, как он толкает дверь, и у нас будет достаточно времени, чтобы привести себя в приличный вид и сделать вид, будто мы зашли сюда переждать дождь.

— Хорошая мысль, — сказал Кит, и они поцеловались.

*

Веллингтон созвал совещание штаба, чтобы обсудить последние разведданные. Они собрались в арендованном доме Веллингтона на Рю-Руаяль и стояли вокруг большой карты, разложенной на обеденном столе. За окнами лил сильный дождь, как и большую часть июня. Кит стоял позади всех, пытаясь разглядеть карту через плечи более высоких мужчин. Настроение было напряженным. Вскоре им предстояло столкнуться с самым успешным полководцем своего времени, а может, и всех времен. По подсчетам Кита, Бонапарт провел шестьдесят сражений и выиграл пятьдесят. Этого человека определенно стоило бояться.