— Он был очень милым. — Фанни украдкой поглядела вслед носильщику, предлагавшему свои услуги другим пассажирам.

— Это называется не милый, а нахальный. Так, как он на тебя таращился, ни один кавалер на даму не посмотрит!

— Это всего лишь поцелуй в щеку!

— Одно за другим, а в итоге появляется ребенок. Подумай о своей матери. Ты же не хочешь закончить как она!

Несколько секунд Фанни пристально смотрела на Йозефу, а потом пробормотала:

— Вы так говорите, будто мое появление на свет — большое несчастье.

Йозефа закусила губу.

— Конечно же нет. Ты знаешь, как я тебя люблю, детка. Но твои отец и мать допустили смертельную глупость. Как бы счастлива я ни была провести с тобой все эти годы, ты бы наверняка хотела вырасти в настоящей семье, ведь правда? — Она протянула руку, чтобы потрепать Фанни по щеке, но та уклонилась. Слова Йозефы сильно задели воспитанницу.

— Да, я выросла в приюте и не знаю, кто мои родители, но это не делает меня плохим человеком!

— Никто так и не думает, детка!

— Нет, вы именно так и думаете! Называете меня легкомысленной только потому, что считаете такой мою мать. При этом вы не знаете, что произошло на самом деле. Быть может, у нее не было другого выбора, кроме как оставить меня в приюте. — Фанни умолкла, почувствовав комок в горле.

— Ну-ну, будет тебе, детка! Ты не одна. У тебя есть я! — Йозефа снова протянула руку. На этот раз девушка не противилась.

— Я не буду вести себя опрометчиво, — заверила она и пристально посмотрела на Йозефу. — Никогда!

— Успокойся. Что подумают твои новые хозяева, если ты прибудешь в таком взвинченном состоянии. — Йозефа посмотрела на большие круглые часы на стене зала отправлений: — Через четверть часа нам придется попрощаться.

Фанни прижалась к плечу женщины.

— Ах, госпожа Пфайфер, мне в самом деле нужно ехать в Будапешт?

— Соберись и будь храброй. Ты знаешь, что другого варианта нет. Будапешт наверняка прекрасный город. Напомни, как зовут барышню, у которой ты будешь работать?

— Изабелла Кальман. Надеюсь, мы сойдемся характерами. — Фанни вздохнула. — Странно служить у девушки едва ли старше меня самой.

— Не надо так думать. Важно, чтобы ты выполняла свои обязанности вне зависимости от того, как ведет себя барышня Кальман.

— Но я еще ни разу не была камеристкой и не знаю, что нужно делать.

— Ты будешь заботиться о том, чтобы госпожа всегда выглядела хорошо. Это ты умеешь. — Йозефа с улыбкой посмотрела на свою любимицу. В подходящем к пальто бархатном берете и элегантных сапожках на пуговках та выглядела настолько хорошенькой, что молодого носильщика можно было понять.

Раздался резкий свист. Одетый в форму проводник пошел по платформе с криком:

— Пассажиры скорого поезда на Будапешт, займите, пожалуйста, свои места! Отправление через пятнадцать минут!

Йозефа оперлась на клюку и с трудом поднялась.

— Береги себя, детка! И не давай никаким образинам втягивать тебя в болтовню в поезде, слышишь? — Она вынула из сумки плоский сверток. — Это тебе в дорогу, чтобы не оголодала по пути.

Лицо Фании прояснилось.

— Шоколад с орехами! Мой любимый. Огромное спасибо!

С улыбкой Йозефа снова открыла сумку и протянула девушке коричневый конверт:

— Этого хватит на билет домой. Береги себя и не трать деньги попусту.

— Ах, госпожа Пфайфер, ваша доброта делает прощание еще тяжелее! — Фанни со слезами на глазах обняла женщину.

Йозефа потрепала ее по спине.

— Ну, будет тебе, детка.

Она думала о том, что поступления в пользу ребенка № 6572 внезапно прекратились три года назад. В последний раз деньги пришли на счет 1 ноября 1906 года. Йозефа часто задавалась вопросом, почему неизвестный благодетель выбрал такую странную дату, почти за два месяца до семнадцатого дня рождения девушки, но ответа так и не нашла. Подождав еще полгода, женщина перевела всю сумму на счет на имя Фанни. Сберегательную книжку Йозефа собиралась подарить своей любимице на совершеннолетие, то есть на двадцать четвертый день рождения. Умри наставница раньше, в завещании указывалось, что причитается девушке.

Мысли Фанни занимало будущее, она думала о Будапеште и новом месте в семье Кальман, обещая себе на этот раз все сделать правильно.

— Я буду стараться, — заверила Фанни Йозефу. — У барышни Кальман не найдется причин жаловаться.

Наставница откашлялась.

— Мы будем писать друг другу письма, детка. И, может быть, однажды ты приедешь меня навестить.

Фанни закивала в ответ:

— Обязательно, госпожа Пфайфер!

Обе знали, что это маловероятно. У прислуги случалось не больше одного свободного дня в неделю. Камеристка все время должна была находиться подле госпожи и о долгом отпуске могла только мечтать.

Снова раздался пронзительный свист, и локомотив выпустил черное облачко.

— Внимание! Пассажиры, следующие в Будапешт! Отправление через пять минут! — прокричал проводник.

Фанни обняла Йозефу в последний раз и вошла в поезд. Она стояла в дверях и махала пожилой женщине, пока та не исчезла вдали.

Глава пятая

Будапешт, 1909 год

Высадившись через четыре часа с багажом на Западном вокзале Будапешта, Фанни обнаружила, что тут значительно теплее, чем в Вене. Влажная плитка на привокзальной площади говорила о том, что недавно прошел дождь. Но солнце уже вышло, и среди серых туч проглядывало чистое голубое небо.

Директриса Санкт-Йозефинума договорилась с главным дворецким семьи Кальман, что новую камеристку встретят с поезда. Фанни быстро нашла во втором ряду позади припаркованных экипажей небольшую двуколку, кучер которой держал табличку с надписью «Фанни Шиндлер».

Она села рядом с пожилым мужчиной, представившимся Андрашом Паппом, и тот направил лошадей по широкому бульвару. Фанни с любопытством смотрела по сторонам, разглядывая высокие торговые здания, элегантные отели и роскошные дворцы, напоминающие о Вене. Однако прочитать названия улиц или домов не удавалось: она не знала венгерского и впервые видела слова, буквы в которых стояли как попало, так что произнести их было невозможно.

Зато ей посчастливилось взглянуть на другой берег Дуная, когда двуколка проезжала один из перекрестков. За украшенным статуями львов мостом с массивными контрфорсами высился зеленый, поросший лесом холм с огромной крепостью.

— Как странно, — заметила Фанни. — Та сторона холмистая, а эта плоская.

— Тот берег Дуная называться Буда. Этот — Пешт. Мой город как две сестры, прекрасные, но очень разные, — с гордостью ответил Андраш на ломаном немецком.

Кальманы обитали в двухэтажном особняке кремового цвета, стоявшем напротив Национального музея на небольшой, засаженной деревьями площади.

Огромные окна в бельэтаже были украшены богатыми рельефами. Посреди выходящего на улицу фасада