Пастор Чарльз Мидуинтер произнес короткую проповедь на тему прощения. Текст был из Евангелия от Матфея: «Не судите, да не судимы будете». Прощение необходимо в браке, сказал Чарльз. Практически невозможно двум людям прожить вместе сколько-нибудь долго, не обидев друг друга время от времени, и нельзя позволять ранам гноиться. Далее он сказал, что тот же принцип применим и к жизни в целом, что Спейд воспринял как намек на то, что людям следует забыть его и Арабеллы грех теперь, когда они женятся.
Спейд все смотрел на Арабеллу, хотя должен был сосредоточиться на проповеди. Много лет назад они сказали друг другу, что хотят быть вместе навсегда, что их связь — это обязательство на всю жизнь и эта клятва со временем только крепла. Он был уверен в ней и знал, что она чувствует то же самое по отношению к нему. И все же его на удивление тронуло то, что это обещание скрепляется в церкви перед его друзьями и соседями. У него не было тревог, которые нужно было бы успокоить, ни сомнений, которые нужно было бы развеять. Ему не требовалось подтверждения ее вечной любви. И все же слезы навернулись ему на глаза, когда она согласилась принять его в мужья до того момента, когда смерть наконец их разлучит.
Они пели 23-й псалом: «Господь — Пастырь мой. Я ни в чем не буду нуждаться». Спейд пел так плохо, что его иногда просили делать это потише, чтобы не сбивать других, но сегодня никто не возражал, когда он пел громко и безбожно фальшивя.
Когда они вышли из молельни, прихожане последовали за ними. Все были приглашены в их новый дом. В холле были накрыты столы с едой и напитками. Все устроила Элси, а Спейд оплатил счета. В доме пахло свежей краской, и он был полон мебели, которую они с Арабеллой выбирали вместе. Спейд ничего не ел. Все хотели с ним поговорить, и у него не было времени на еду. Арабелла, как он видел, тоже. Ему было приятно принимать всеобщие поздравления.
Через два часа Элси убедила гостей разойтись. Она отложила немного еды и накрыла стол в гостиной, поставив бутылку вина, затем пожелала им спокойной ночи и ушла. Когда дом наконец опустел, Спейд и Арабелла сели рядом на диван, каждый с тарелкой и бокалом. Окна были открыты навстречу мягкому воздуху сентябрьского вечера. Поужинав, они сидели, взявшись за руки, пока темнота медленно вкрадывалась в комнату, и тени сгущались в углах.
— Нам предстоит сделать то, чего мы никогда раньше не делали. Ляжем спать бок о бок и проснемся вместе утром, — сказал Спейд.
— Разве это не чудесно? — спросила Арабелла.
Спейд кивнул.
— В жизни не было лучше момента, чем сейчас, — сказал он.
*
Эймос пришел в дом декана с бухгалтерской книгой. Он вел счета воскресной школы и каждые три месяца сверял цифры с Элси. Учителя были добровольцами, а еду предоставляли благотворители, но школе все равно нужны были деньги на книги и письменные принадлежности, и жертвователи имели право знать, как тратятся их дары.
Элси всегда была рада видеть Эймоса. Ему было уже тридцать два, и он стал красивее, чем когда-либо. В своих мечтах она была замужем за ним, а не за Кенелмом. Но в этот раз она нервничала. Ей нужно было сообщить ему кое-что важное. Она предпочла бы этого не делать, но лучше было ему услышать это от того, кто его любит.
Она предложила ему бокал хереса, и он согласился. Они сели рядом за обеденный стол и вместе заглянули в книгу. Ее ноздри уловили слабый, приятный аромат сандалового дерева. В цифрах не было ничего тревожного: она без труда могла бы собрать нужную сумму.
Когда он закрыл книгу, ей следовало бы сразу сообщить ему новость, но она была слишком напряжена и вместо этого сказала:
— Как ты справляешься без Кита? Он ведь был твоей правой рукой.
— Мне его не хватает. Хэмиш Лоу все еще со мной, но я ищу кого-то, кто разбирается в машинах.
— Не могу себе представить, чтобы Киту нравилась военная жизнь.
— Я полагаю, полковник Нортвуд очень рад, что у него есть Кит.
— Уверена.
Это был ее шанс, и она собралась с духом.
— Кстати, о Нортвуде… — С усилием она подавила дрожь в голосе. — Ты знал, что Джейн ждет ребенка?
Наступила долгая тишина.
Затем он сказал:
— Боже милостивый.
Он уставился на нее, и она попыталась прочитать его лицо. Он побледнел. Он испытывал какое-то сильное чувство, но она не могла понять, какое именно.
Его губы шевельнулись, словно он пытался что-то сказать. Через несколько мгновений ему удалось произнести:
— После стольких лет.
— Они женаты девять лет. — Ей удалось сохранить голос ровным.
Белинда Гуднайт и городские сплетницы раньше говорили, что Джейн не может зачать. «Бесплодна», таким словом они пользовались. Теперь они строили догадки, что Нортвуд не может иметь детей и что настоящим отцом должен быть другой мужчина. Правда же была в том, что они ничего не знали.
Элси заговорила, чтобы заполнить тишину.
— Они, должно быть, надеются на мальчика. Нортвуд и его отец, конечно, хотят наследника.
— Когда должен родиться ребенок? — спросил Эймос.
— Скоро, я думаю.
Он выглядел задумчивым.
— Возможно, это их сблизит.
— Возможно.
Нортвуд и Джейн всегда проводили много времени порознь.
— Джейн никогда особо не старалась скрывать свое недовольство, — сказал Эймос.
В последние несколько месяцев Элси чувствовала, что Эймос уже не так страстно относится к Джейн, как раньше. Она гадала, не изменилось ли что-то. Но это были лишь ее мечты. Его, очевидно, тронула эта новость.
Другая теория сплетниц заключалась в том, что отцом ребенка Джейн был Эймос.
Это, по мнению Элси, было совершенно невероятно.
*
На поле в пяти милях от Кингсбриджа Кит учил пятьсот новобранцев строиться в каре.
Обычно пехота наступала по полю боя линией. Это было хорошее построение, если только на них не нападала кавалерия, всадники которой могли быстро обойти линию с фланга и атаковать сзади. Единственный способ отразить атаку кавалерии — построиться в каре.
Линия солдат, получившая приказ построиться в каре без дальнейших инструкций, будет в замешательстве метаться полчаса, за это время враг может их всех уничтожить. Поэтому существовала стандартная процедура.
Солдаты были разделены на восемь или десять рот, в каждой по два-три сержанта и столько же лейтенантов. Те, кто находился в центре линии, оставались на месте, образуя переднюю сторону каре. Два фланга отходили назад, образуя боковые стороны, а элитные гренадеры и легкие роты бежали назад, чтобы образовать тыл. Сержанты с помощью алебард держали ровный строй.
Солдаты стояли на расстоянии ярда друг от друга, пока в линии не набиралось двадцать пять человек. После этого они начинали удваиваться. Когда ряды становились в четыре шеренги, две передние становились на колени, а две задние стояли. Офицеры и медики находились в центре каре.
Три часа Кит заставлял солдат строиться в линию, затем перестраиваться в каре, затем снова в линию и снова перестраиваться. К концу утра они могли построиться в каре за пять минут.
В бою передняя линия стреляла, затем отбегала назад и перезаряжала. Стрелять они должны были, когда кавалерия находилась в тридцати ярдах. Раньше — и они промахнутся, а перезаряжать будут, когда кавалерия доскачет до них и сметет. Позже — и раненые люди и лошади врежутся в них, прорвав строй.
Кит говорил солдатам, что они смогут устоять перед атакой кавалерии, если сохранят хладнокровие и будут держать строй. У него не было боевого опыта, поэтому ему приходилось изображать убежденность. Когда он представлял себя стоящим на одной из сторон каре, лицом к сотням всадников на могучих боевых конях, несущихся на него на полной скорости, размахивающих пистолетами, чтобы застрелить его, и длинными острыми саблями, чтобы проткнуть его, он был совершенно уверен, что бросит мушкет на землю и убежит так быстро, как только смогут нести его ноги.
*
Крестины ребенка Джейн были очень пышным событием. Соборные колокола вызванивали долгий, сложный перезвон, который Спейд и его звонари тщательно репетировали. Все сколько-нибудь значимые люди графства съехались в своих лучших нарядах. Солнце ярко светило сквозь витражи, и неф был полон цветов. Сам граф Ширинг, высокий, но теперь немного сутулый, присутствовал на церемонии, явно счастливый продолжению своего рода. Были гимны и благодарственные молитвы, и пел хор.
