Плотнее прижимаясь к холодной, шершавой, слегка пахнущей плесенью скале, солдат двинулся вверх. Ноги с трудом отыскивали опору. Пальцы скользили по обледенелым камням. От напряжения мелкой противной дрожью подрагивали колени. Каждый метр давался с трудом.

— Берись за камень крепче, — подбадривал Ташкенбаев. — Ногу выше ставь... Хорошо!

Когда до уступа оставалось метра два, левая нога вдруг выскользнула из расщелины. Равновесие нарушилось. Петр почувствовал, как угрожающе накренилось тело, а пальцы левой руки, срывая ногти, медленно поползли по камню. Невольный страх сковал тело. «Конец! — мелькнуло в голове. — Разобьюсь!» Он напряг все мускулы и попытался рывком выправить равновесие. В глазах потемнело. Тело покрылось холодным липким потом.

— Держись! — крикнул Ташкенбаев, быстро натягивая веревку.

Через несколько минут крепкая рука сержанта помогла Петру подняться на выступ.

— Испугался? — спросил Ташкенбаев, и в его раскосых глазах промелькнули добродушные искорки.

— Да-а, страшновато, — еле переводя дух и стараясь унять мелкую дрожь, признался Петр.

— Таш-Муюн людей не любит. Большой страх наводит, — продолжал Ташкенбаев. — Немало я гор исходил. Долго не мог привыкнуть. Как же, думаю, другие не боятся, а мне страшно. Даже обидно было. А потом понял: возьми сердце в кулак, победи боязнь один раз только — бесстрашным станешь. Вот... — Ташкенбаев отвязал от пояса веревку и бросил конец вниз, прикидывая, насколько ее хватит. И тут Петр понял замысел сержанта: хочет на веревке спуститься вниз и на весу нарастить провод. «Но какая нужна смелость! Ведь в пропасть спускается!»

Петр с уважением осмотрел рослую фигуру Ташкенбаева. Внезапно родилась тревога: «А вдруг сорвется? Он же тяжелый... Я много ниже, худощавее. Значит...»

Дух захватило от этой мысли. Бросило в жар. Тело налилось свинцовой тяжестью. «Нет, не смогу, — пронеслось в голове. — А почему? Испугался?.. Но ведь там ждут, надеются, верят. Значит, отступил?..» Эти мысли обжигали, жгучим стыдом наполняли сознание. Хотелось отбросить их, сделать по-иному. Но страх, только что пережитый страх, крепко держал в своих тисках. Всем своим существом Петр ясно ощутил громадную глубину пропасти. И тут ему вспомнились слова лейтенанта: «Думаю, что с поручением вы справитесь». «Как же, справился!.. Струсил!..» Тревога сжала сердце. Ташкенбаев тяжел, может сорваться. Что же предпринять?.. Неожиданно Савченко бесповоротно решил, что спускаться должен именно он. Сразу стало как-то легче на душе. Тело напряглось. Исчезла усталость, пропал страх. Савченко шагнул вперед и, торопясь, глотая слова, возбужденно заговорил:

— Товарищ сержант, разрешите мне! Я легче... Справлюсь! Вы можете оборваться!.. — В его голосе послышалась мольба.

Петр увидел, как дрогнуло широкоскулое, изрытое оспой лицо Ташкенбаева. Видно, он колебался. Но затем, поняв, что творится в душе солдата, тихо сказал:

— Хорошо, друг!

Ташкенбаев сам перевязал веревку на поясе Петра, затянув ее крепким узлом. Сам же снял с него шинель, лишний груз и зачистил запасной провод. Они условились о сигналах, и сержант еще раз предупредил:

— Только осторожнее и главное вниз не смотреть... Ну, — голос его осекся, — пошел!

Петр повис над обрывом. Он не смотрел вниз, но все равно чувствовал под собой глубину пропасти. Ветром обжигало лицо, насквозь пронизывало ткань гимнастерки. Казалось, что в тело впились сотни мелких иголок. Веревка стягивала грудь. Во рту пересохло и стало горько.

Вот уже голова солдата на уровне тропы... Петр хорошо видел изломанные, острые зубья серого гранита. Вот одиноко торчит сучковатый кол, державший овринг. Обвал покосил его книзу, но не сломал. Ухватившись за кол, Савченко рывком попытался достать конец провода. Сверху казалось, что дотянуться до него будет нетрудно. Но это только казалось. Расстояние метра три. Да и провод мечется по ветру, словно ошалелый. Как тут его достанешь? На несколько мгновений Петр задумался. Потом опять попытался рывком дотянуться до провода. Оторвавшись от спасительного кола, солдат лишь сильно ударился о скалу. И тут осенила мысль: нужно раскачаться. Петр сделал рывок грудью — помешала веревка. Он повторил рывок.

Постепенно тело набрало инерцию. Все ближе и ближе конец провода. Еще рывок, и Савченко с радостью почувствовал в ладони слегка липнущий шершавый провод. Петр долго не мог зачистить конец провода: нож скользил, избитые пальцы сгибались с великим трудом. Не раздумывая, солдат схватил провод зубами и разорвал его оплетку.

Сгустились сумерки, когда человек, висевший над пропастью, бережно замотал оголенный провод изоляционной лентой и прочно соединил его с запасным проводом, прикрепленным на поясе... Только теперь Петр Савченко заметил, что над Таш-Муюном продолжает бушевать непогода.

БЛУЖДАЮЩАЯ МИНА

Самолет над морем

Третьи сутки подряд над морем бушевал жестокий зимний шторм. Низко над водой плыли темно-лиловые облака, сеющие белый снег. Изломанные гребни волн беспрестанно взлетали вверх. Порывистый ветер срывал с них пену и вместе с тучами водяной пыли в ожесточении бросал на берег.

Когда хмурый день почти незаметно сменился ночью, на море опустилась непроглядная тьма. Мрак окутывал землю. Он подавлял своей непроглядностью, скрадывал шорохи и звуки. Казалось, будто все замерло в мире, убаюканное ночью и ветром. Но это было далеко не так. В глухую штормовую ночь бодрствовали часовые на постах. Зорко несли свою вахту моряки на боевых кораблях. Не спали сигнальщики на маяке. Шла обычная кропотливая работа на постах ПВО. Напряженно всматривались и вслушивались в грозную штормовую ночь те, кому Родина доверила оберегать этот далекий край нашей земли. Чуткие щупальца радиолокаторов обшаривали небо. Малейшее изменение обстановки в воздухе немедленно сообщалось на пост.

Пока все спокойно. Склонившись над столом, дежурный устало закрыл глаза. В этот предрассветный час особенно хочется спать. Веки невольно смыкаются, голова неудержимо клонится вниз. Но офицер пересиливает себя и, решительно поднявшись, проходит по длинному кабинету, останавливается у большой карты, занимающей почти всю стену. Карта тонкими линиями разбита на квадраты, пестрит пометками.

Внезапно над столом вспыхивает красная лампочка — сигнал тревоги. И сразу же раздается продолжительный телефонный звонок.

— Докладывает пост номер восемь, — слышится в трубке. — В квадрате 17-15 появился неизвестный самолет. Курс на юго-восток. Высота пять тысяч. Скорость девятьсот. Продолжаю наблюдение.

Офицер торопливо переключает телефон и отдает короткий приказ: истребителям подняться в воздух!

— На три километра углубился в наши территориальные воды, — отмечает дежурный на карте местонахождение неизвестного самолета.

Проходит