Петру казалось, что их, «молодых», незаслуженно затирают, а самое сложное всегда поручают «старичкам».

...Командир взвода стоял у окна и в раздумье смотрел вдаль. Глаза его были слегка прищурены, как у человека, привыкшего осматривать далекий горизонт; от кончиков бровей веером разбегались морщинки. В ответ на громкий доклад солдата он кивнул головой и сказал:

— На линии повреждение. Его необходимо исправить. Пойдете с сержантом Ташкенбаевым.

Офицер внимательно посмотрел на солдата.

— Думаю, что с поручением вы справитесь. Хотя предупреждаю — нелегкое оно. Трасса большая, а срок маленький. Связь оборвалась на приеме срочной телеграммы из штаба. А мы ее ждем, очень ждем.

...Телеграфная линия на невысоких, крепко вбитых в землю металлических столбах бежала вверх по неровному скату. Тропа, покрытая мелкими, как горох, камешками, извивалась между ребристыми темно-серыми скалами. Савченко бодро шагал вслед за высоким широкоплечим сержантом. Шаги у Ташкенбаева саженные. Несмотря на кажущуюся грузность, идет он легко, свободно, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. Трудно приноравливаться к его шагу. Однако Савченко старается не отставать.

На душе у Петра радостно, то ли от сознания молодости и силы, то ли от бодрящего горного воздуха. Горы каждый раз казались ему не такими, как прежде. Быстро шагая за сержантом, он то и дело вглядывался в поднимающиеся ступенями вершины. Несмотря на огромное расстояние, видно, что склоны вокруг прорезаны множеством борозд — следами лавин. Многочисленные ледники изорванными языками уходят в лабиринт провалов или нависают над темной грядою морен. На грязно-пепельных моренах белыми пятнами выделяются заснеженные участки. Вперемежку, словно застывшая кровь, буреют характерные для Памира темно-красные осыпи.

Низко плывут тяжелые облака. Наталкиваясь на горы, они словно разрезают их пополам, отделяя белесой полосой верхушки от оснований. И кажется, что в воздухе парят гигантские снежные колпаки.

Все здесь привлекает Петра. Ему хочется лучше узнать эти горы, понять их тайны... Но попутчик Савченко не разделяет его восторгов. Хмурясь и тревожно поглядывая на небо, Ташкенбаев остановился и поднял вверх ладонь правой руки.

«Что он, воздух щупает, что ли? — подумал Петр. — Чудак! Зря волнуется. Сейчас найдем обрыв, соединим — и обратно».

— Ветер идет, — хмуро произнес сержант. — Большой ветер... Плохо. Снег будет. А впереди — Таш-Муюн. Ходить быстро надо.

Петр с удивлением посмотрел на Ташкенбаева: «Откуда он это взял? Небо почти безоблачно. Во всей красе светит солнце. А он — ветер, снег? Странно...»

Но ничего в этом не было странного. Коварен и своенравен Памир ранней весной, и беда человеку, если он незнаком с капризами «крыши мира».

Скоро, как и предполагал сержант, погода стала портиться. Снизу потянуло сухим холодом. Завихрилась по склонам снежная пыль. Ударил порывистый ветер, протяжно, с переливами завыл в скалах. Все более набирая силу, он швырял в лицо колкие, оледеневшие снежинки, то и дело менял направление. Двигаться стало труднее. Тропа поднималась все круче, петляя над обрывом. Чтобы не сорваться, пришлось обвязаться веревкой и идти, цепляясь за пробивавшиеся местами высохшие кусты терескена. Эти низкорослые растеньица были надежной опорой: своими корнями они глубоко уходили в землю.

На перевале ветер бесновался с особой силой. Видимость ухудшилась. Знакомые очертания гор расплылись в мутной пелене снега: местами появились глубокие провалы.

Дорога круто повернула вправо и еще более сузилась, зажатая с одной стороны почти отвесным скатом горы, а с другой — глубоким ущельем. Тропа, пробитая по скальному карнизу, кое-где прерывалась оврингом — искусственным карнизом, сплетенным из гибких и довольно прочных ветвей. Петр с опаской ступал на ветви. Того и гляди обломятся... «Вот это проложили связь у черта на куличках!» — с досадой думал он, и теперь солдату не казалось таким простым делом найти обрыв и соединить его.

Вот Ташкенбаев пошел осторожнее, ни на секунду не упуская из виду нитку провода: именно в этом районе чаще всего случались обрывы.

Тропа оборвалась внезапно. Перед воинами зияла пустота. Стремительно пронесшаяся лавина обвала начисто разрушила метров десять овринга, порвала провод. Обрывки шнура безжизненно спускались с двух столбов, стоящих по обеим сторонам провала. Их концами играл ветер.

Петр устало опустился на камни. В висках стучало. Казалось, сел — и не встанешь теперь. Он глянул вниз: сквозь пелену снега еле виднелась на дне ущелья речушка, змеящаяся между камнями старой морены. «Сорвешься, — подумал Петр, — костей не соберешь. Вот тебе и быстро соединили, — передразнил он себя, вспомнив прежние мысли. — Простое дело... Раз плюнуть... А там ждут... Как же быть? Ну, один конец провода с этой стороны взять легко, а вот с другой?». Он вопросительно посмотрел на сержанта: наверное, тот уже решил, как поступить. Но Ташкенбаев молчал. Его широкие, черные, словно наведенные сажей, брови хмурились.

Каменная стена была почти отвесной. Местами темными зигзагами ее прорезали расщелины. А над серединой провала, метрах в семи, одиноко висел уступ, засыпанный снегом.

— Я попробую перебраться туда, — указал сержант на противоположный конец тропы.

— Сорвешься! — с тревогой отозвался Петр.

— Веревкой страховать будешь.

— Может, в обход попробуем?

Ташкенбаев отрицательно покачал головой.

— Забыл, что телеграмму ждут? Да и Таш-Муюн не пустит. Все засыпал.

Не слушая дальнейших возражений, сержант медленно полез вверх. Потихоньку отпуская веревку, Петр с волнением следил за ним. Ташкенбаев осторожно нащупывал точку опоры, трогал ее носком сапога, проверяя, не оборвется ли. Убедившись в прочности, он, подбирая лучшую устойчивость, ставил ногу то прямо, то наискосок. Затем отыскивал выступ или расщелину в скале для руки, цепко хватался за камень узловатыми пальцами и плавно, пружинисто подавал свое грузное тело вперед. «Вот бы мне так научиться, — подумал Петр с легкой завистью. — Как свободно движется!»

Ташкенбаев добрался до уступа. Петр увидел, как он несколько раз попытался продолжить путь. Но, как назло, расщелин дальше не было. Ноги скользили по гладкой стене. Сержант, наконец, понял, что дальше не пройдешь, и прислонился к камню.

— Давай ко мне! — слабо донеслось до Петра сквозь рев ветра.

Савченко не сразу понял смысл этих слов. Не удержавшись, глянул вниз. Снег вертелся в безумном плясе. Неприятный холодок пробежал по спине. Слегка закружилась голова.

— Вниз не смотреть! — услышал Петр предостерегающий окрик сержанта.

Савченко и раньше приходилось лазить по горам. У него даже получалось это лучше, чем у молодых солдат. Но то было в спокойной обстановке, без такого свирепого ветра...

Петр с тоской глянул на