– Что тут еще скажешь? – произнес я.

– Надо, наверное, заложить могилу камнями, – предложил Норман.

– Не трудись. Река все равно ее здесь не оставит, – сказал я. – Река выкопает ее и заберет. В свое время река заберет всех нас.

Норман повернулся и взглянул на Миссисипи.

– Да уж, воды в ней много.

– Это меньшее, что можно о ней сказать.

– Час-другой – и рассвет, – добавил Норман.

– Я тебе так скажу: я уже никогда не буду рабом.

Глава 7

Сэмми похоронили ночью, во мраке, в дождь. Мы обхлопали ладонями холмик, представляющий ее жизнь; дождь перестал, облака расступились, обнажая ноготь луны. Я только тогда осознал, как продрог.

– Надо снять мокрую одежду, – сказал я.

Стекло, которым я разводил огонь, я ухитрился не потерять, но без солнца от него, разумеется, не было проку. Мы забрались поглубже в лес, где нет ветра, и прижались друг к другу. Так было теплее.

Проснувшись, я обнаружил, что на груди у меня лежит блокнот Дэниела Эммета. Блокнот весь вымок, но формы не потерял.

– Он лежал у меня в мешке, – сказал Норман.

– Спасибо. – Я боялся открыть блокнот: вдруг рассыплется. – Пожалуй, надо его обсушить.

– Что теперь? – спросил Норман.

Я посмотрел на реку в утреннем свете, ровную и обманчиво тихую. События этой ночи мелькали в памяти, точно кошмар. Могила девушки в считаных ярдах от нас выглядела в точности как могила.

Норман уселся рядом со мной.

– Мы будем пробираться на юг, пока не найдем ничейную лодку или каноэ и не украдем их, – предложил я.

– Украдем? А если поймают?

– Я сам украду, – сказал я. – Если, конечно, найдем. Может, нам удастся спрятаться на пароходе, который идет на север. Может, ты снова меня продашь.

– О да, в прошлый раз нам это удалось как нельзя лучше.

Я кивнул.

– Теперь все нас ищут с собаками, думают, мы бежим на юг, а я предлагаю двинуть на север.

– С чего ты взял, что мы найдем лодку?

– Обычно их оставляют на берегу, – пояснил я. – Не тащить же каждый раз домой. Главное – чтобы хозяина лодки поблизости не оказалось. А то на лодке тебя долго видно.

– Гм…

Мы ушли, больше не взглянув на могилу Сэмми. И направились лесом на юг, стараясь не потерять из виду реку. Я не сомневался, что от Хендерсона и его подручных мы отделались, но не мог поручиться, что весть о нашем побеге не достигла и этих краев.

Ближе к полудню мы опасливо вышли на берег, и я углядел прикрепленный к колышку перемет. Рядом еще был привязан ялик. Норман караулил, а я зашел в воду и снял с крючков четырех крупных сомов. Мы забрались поглубже в лес и позавтракали. Две рыбины мы съели, а оставшиеся я разрезал на полосы и повесил коптиться над дымящимися углями.

– Лодку возьмем? – спросил Норман.

– Нет. В сумерках наверняка явятся проверять перемет, но на ночь уйдут домой. Вот тогда-то мы и возьмем лодку.

Мы легли на землю и уставились в небо.

– Как у тебя ловко все получается, – сказал Норман.

– Я знаю эту реку. Я знаю белых, которые на ней живут.

Я открыл блокнот и разлепил страницы, чтобы их просушить.

Только начало темнеть, как меня разбудил Норман. С реки доносился плеск. Приблизившись, мы увидели лодку: мужчина и мальчик плыли проверять перемет. Улов оказался богатый, и они не заподозрили, что мы их обворовали. Сомов забрали, а лодку снова оставили без присмотра на берегу. Правда, весла взяли с собой.

– До утра они не вернутся, – сказал я. – Надо смастерить весла.

Целый час мы остатками бечевы привязывали к крепкой раздвоенной палке ветки поменьше. Нам хватило всего на одно весло – правда, доброе. Когда мы наконец отвязали ялик и отплыли, уже стемнело. Мы прихватили с собой несколько рыбин, поймавшихся на перемет. Другой берег был далеко и тонул во мраке, мы его не видали. Впрочем, и при свете дня мы вряд ли его разглядели бы. Лодку качало.

– Она не потонет? – спросил Норман.

– Вот и узнаем, – сказал я. Но потом вспомнил, что Норман не умеет плавать, и понял, как ему страшно. – Не потонет. Сиди спокойно, река сама о нас позаботится.

– Этого я и боюсь.

– Все будет хорошо.

Когда мы выгребли на середину, я уже выбивался из сил. Мы едва ли не целиком были во власти течения. Я не знал, как далеко на юг нас отнесет, прежде чем нам удастся пристать к восточному берегу, но все равно направлял наш ялик туда.

– Смотри, – сказал Норман. – Огни!

Я увидел фонари парохода. Он был еще далеко и направлялся вверх по течению, в нашу сторону. Мы его пока что не слышали, но меня осенило:

– Норман, иди сюда, – сказал я.

Он подполз ко мне.

– Греби что есть мочи.

– Ладно. Что мы намерены делать?

– Мне нужно, чтобы мы очутились прямо вон перед тем пароходом.

– Ты в своем уме?

– Если колесо у него на корме, я попробую привязать нас к кранцам или к канату, и мы заберемся на борт.

– Но? – уточнил Норман. – Всегда имеется “но”.

– Если колесо у него сбоку, нам придется труднее, – сказал я, но умолчал, что нас, возможно, порубит в куски.

Пароход приближался; мы услышали, как колесо с шумом взбивает воду. Нам удалось встать прямо по курсу судна. Неважно, с какого борта мы будем, наветренного или подветренного: главное, быть готовыми к волнам и качке.

Пароход надвигался, громкий, огромный; Норман орал и едва не выпрыгивал из ялика. Мы чуть не перевернулись на волне от правого борта. Нас развернуло носом против течения. Норман вцепился в сиденье. Мы приблизились к пароходу, и нас толкнуло на борт. Я принялся шарить по корпусу в поисках чего-то, к чему привязать наш ялик, и чувствовал, что в любую минуту могу выпасть в воду.

– Господи боже! – крикнул Норман.

Я обернулся и увидел, что у этого парохода колесо расположено сбоку и лопасти его взбивают воду прямо за нами. Страшное зрелище. Я ощутил, как нас затягивает под колесо. Я попытался ухватиться за канат, свисающий с борта, и в кровь разодрал руку. Я уцепился за чалку и подтянул нас туда, но долго я так не продержался бы. Я едва не уронил мешок, висевший на моей шее.

– Хватайся за меня! – крикнул я Норману. Я стоял на носу нашей лодчонки. Нас все сильнее затягивало, засасывало под колесо. – Хватайся!

Я почувствовал, как Норман повис на мне всею тяжестью. Дальше цепляться за чалку