В конце концов остановился на плане, который показался наиболее подходящим. Найти место, где автомашины замедляют ход, уцепиться и незаметно влезть в кузов грузовика. Ничего другого сообразить не мог.

Пока Калмыков стоял, погруженный в размышления, из темноты появился человек, который шатаясь брел по обочине шоссе, во всю глотку орал:

Ночка темна, я боюся,

Проводи меня, Маруся…

Может куплет, который выкрикивал пьяный, натолкнул Сашу на дерзкую мысль? Нагнал пьяного, сказал приветливо:

— Здорово, друг!

— Никакой я… тебе… не друг… — прохожий еле-еле шевелил языком. — Никакой не — друг… Меня Мишей звать…

— Я и говорю — Миша. Где это ты так?

— У… шуряка на именинах. Я ему говорю, ты, говорю, Пава… не трожь, — забормотал совсем несуразное.

— А! Знаю. Это тот Пава, что на железной дороге работает, на Московской улице живет. Кушелев фамилия.

— Никакой он тебе… не Куш… Кушелев, а Па… Павел Кирилыч Стацюк, проживает Свердлова, два, квартира семь. Работает дистчеп… о, черт! диспетч… диспетчером автороты…

— Как же, знаю. Да ты меня не признаешь, что ли?

Михаил с пьяной серьезностью уставился на Калмыкова.

— Вроде не припомню. И темно… тут.

— Я же у Павлика на именинах за одним столом с тобой сидел. Только ты чуток туда ближе, — показал рукой в темноту ночи, — а я — сюда.

— Вроде и… было… Спать я хочу. Домой.

— А где живешь-то?

— На Житомирской, возле школы.

— Идем доведу, мне по пути.

Противно тащить на себе икающего, несущего околесицу пьяного, однако — терпел. Вслушивался в бормотание нового «знакомого», хотя и узнал от него все, что нужно.

Так прошли с километр. Впереди показались городские строения, шоссе сделалось улицей. И тут состоялась встреча, которой Калмыков боялся. Из темноты выступили четверо — один в форме, трое в штатском. Приблизились к ночным прохожим.

— Кто такие? — спросил человек в форме. Трое других окружили Михаила и Сашу, зорко следили за каждым их движением.

Михаил поднял упавшую на грудь голову, промычал что-то. Калмыков, изображая пьяного, который хочет казаться трезвым, сосредоточенно, серьезно ответил:

— Именины справляли. У Павы Стацюка, — именинник он.

— Где это? — все так же строго задал новый вопрос человек в форме.

— Сверд… Свердлова, два, квартира семь. Хорошая квартира, ничего не скажешь, хорошая… Мне тоже… обещают…

— Долго там сидели?

— Не помню… Миш, а, Миш! — толкнул пьяного в бок. — Когда мы к Паве… пришли?

Михаил не ответил.

— Проснись ты! Когда на именины пришли, товарищ спрашивает.

— В… шесть. А то в семь…

— Во-во! — Калмыков поглядел на человека в форме, спутников его и каким-то особым чувством лжеца почувствовал: ему верят. Радость охватила Сашу, придала еще больше уверенности, дерзости. Он вдруг начал что называется, «заедаться»: — А ты кто такой? Тебе что до нас за дело?

Человек в форме еще раз оглядел задержанных. Говорят одно и то же, не сбиваются, не путают, улица Свердлова действительно есть в поселке. И совершенно невозможно, чтобы опустившийся ночью парашютист так сразу нашел себе сообщника. А они держатся, как старые знакомые… Возиться с пьяными дальше — зря терять время.

— Ладно, — решил человек в форме. — Отправляйтесь своей дорогой.

— Нет! — не успокаивался Саша. — Ты кто таков? Чего привязался?

— Проваливай своей дорогой. Молодой, а так напивается… Давайте, товарищи, нечего валандаться!

Четверо быстро зашагали по шоссе и, минуту спустя, исчезли во тьме.

Калмыков глубоко вздохнул. «Слава богу! — воскликнул мысленно. — Слава богу!»

Главная опасность миновала. Он вырвался за пределы кольца, которое сжималось вокруг места приземления парашютиста. «Рука божья надо мной», — подумал Калмыков.

Теперь требовалось освободиться от пьяного. Бросить Михаила сразу боялся, вдруг те четверо следят?.. Может случиться еще рискованная встреча, пьяный продолжал быть отличной маскировкой. Но Саша и понятия не имел, где находится Житомирская улица, куда надо вести Михаила. Спрашивать у прохожих в поздний час опасался.

Но события в ту ночь решительно благоприятствовали «пионеру», послали вторую случайную удачу. И Калмыков опять быстро ею воспользовался.

Мимо проезжало такси. Саша остановил его:

— Подвези на Житомирскую.

Шофер хмуро поглядел на Михаила. Ответил:

— Пьяных не беру.

— Так я-то не пьяный.

— Мало ли чего. Начнет скандалить.

— Не начнет. Войди в положение — с именин он, идти не может, не бросать ведь.

Трезвый вид, разумный разговор подействовали. Шофер сжалился:

— Садитесь.

Минут через десять свернули на широкую асфальтированную улицу.

— Какой номер? — спросил шофер.

— Напротив школы.

Скрипнули тормоза.

— Я сейчас вернусь, погоди, — сказал Калмыков, извлекая из автомобиля успевшего заснуть Михаила. — Отведу его, и меня домой свезешь. Минутку всего.

— Ладно, давай.

Заволок пьяного в подъезд, прислонил к стене. Ноги Михаила подломились, он опустился на холодный пол. Саша немного постоял над ним, соображая, как быть дальше. Карта района, в котором Калмыков находился, тщательно выученная еще «там», встала в памяти.

Не оглядываясь на храпящего пьяницу, вышел из подъезда. Быстро приблизился к машине. Взволнованно сказал шоферу:

— Слушай, беда у меня!

— Что еще?

— Оказывается, к другу по телефону звонили, пока я на именинах гулял. С матерью сердечный припадок. Срочно в Григорьевку надо. Свезешь?

Григорьевка — крупная железнодорожная станция километрах в пятидесяти от городка, где был Калмыков.

— Не могу, — покачал головой шофер. — Это тебе на междугороднее такси нужно. Нам дальние рейсы инструкция не разрешает.

— Ну, где я междугороднее сейчас найду? Пойми — мать больна.

Шофер колебался. Инструкция — инструкцией, но отказать в помощи человеку, у которого больна мать… Сердито крякнул.

— Сколько хочешь заплачу, — настаивал Саша, почувствовав колебание шофера. — Не до денег мне сейчас.

Шофер нахмурился.

— «Сколько хочешь» мне ни к чему. Сколько полагается, столько и заплатишь. По счетчику.

— Вот спасибо тебе! — обрадованно воскликнул Калмыков, понимая, что шофер сдался. — Век не забуду!

Сел рядом с шофером и автомобиль тронулся.

— Побыстрей, если можно. Сердце не на месте у меня, так беспокоюсь.

— Не задержимся!

Автомобиль мчался по отличному шоссе, стрелка спидометра вздрагивала между цифрами «80» и «90». Шофер молчал. Калмыков погрузился в свои мысли. Итак, бог помог преодолеть главную трудность. «Пионер» в Советском Союзе. Преследователи остались позади. С каждым оборотом колес расстояние между ними и Сашей увеличивается.

На востоке горизонт посветлел. Стали видны телеграфные столбы у шоссе, деревья, которыми с незапамятных времен была обсажена столбовая дорога. Несколько минут спустя Калмыков совсем отчетливо увидел раскинувшуюся вокруг степь. Предутренний ветерок шевелил листву, гнал перед собой желтые колеса «перекати-поля». Они то нагоняли автомобиль, то отставали от него. День начинался хмурый, неприветливый. Когда рассвело, поток