Суммарно в Россию ввозилось значительно больше капитала, нежели вывозилось. Еще в 1890 г. иностранная доля в акционерном капитале империи составляла 25 %; в 1900 г. она равнялась 37 %, в 1914 г. – 43 %. В промышленности эта цифра в 1914 г. была еще выше – 47 %. И даже с учетом неакционированных предприятий, которых перед войной оставалось достаточно много, иностранный капитал контролировал 34 % российской промышленности, отдавая при этом предпочтение стратегическим отраслям: например, металлургия принадлежала ему на три четверти, нефтедобыча – на 60 %, донбасская угледобыча – на 95 %. В абсолютных цифрах иностранный капитал в российской промышленности составлял в 1914 г. 1322 млн руб., а в российской экономике в целом – 1700 млн руб.[15]
Наряду с этим иностранные предприниматели и правительства постоянно получали значительные суммы (600–700 млн руб. ежегодно) в качестве процентов по займам, выданным царскому правительству. Государственный внешний долг России на начало 1914 г. составлял 4,2 млрд руб., а гарантированный государством – до 6 млрд. (Для сравнения, годовой доход российского бюджета в последние предвоенные годы колебался в размере около 3 млрд руб.)[16] Как следствие, зависимое от займов царское правительство всячески способствовало глубокому проникновению в ключевые отрасли отечественной промышленности французских, английских, немецких и бельгийских капиталистов. Прибыли от эксплуатации экономики страны получали в основном именно эти четыре государства – их суммарная доля в российском иностранном капитале иногда доходила до 96 %.
Таким образом, извечные дискуссии в околополитической среде об экономике предреволюционной России: была ли развита промышленность, была ли экономика монополизирована, была ли там существенная доля иностранных вложений – не стоило даже и начинать, поскольку эти вопросы давно уже выяснены до конца. Да, промышленность России активно развивалась (о чем подробно поговорим далее). Да, экономика страны достигла высокого уровня монополизации. Да, Россия очень существенно зависела от иностранного капитала.
1.3. Топливно-металлический голод
Топливно-металлический голод в российской экономике рассматриваемого периода и далее будет определять многие проблемы, в общем-то, во всех отраслях народного хозяйства. Он настолько критичен, что имеет смысл посвятить ему отдельный параграф.
Определимся, что производство топлива и металла – это основа основ индустриальной экономики. Если вы не имеете металла, значит, у вас нет машин, отсутствует топливо – машины не будут работать, невозможно будет произвести металл. Таким образом, формируется замкнутый круг, разрыв которого просто необходим для нормального функционирования экономики.
Для начала XX в. «металл» – это в первую очередь сталь и чугун, «топливо» – уголь и уже в какой-то мере нефть. Поэтому развитие всех этих производств – приоритет для индустриальной экономики, а показатели выплавки стали и чугуна, добычи угля и нефти неплохо свидетельствуют о степени общего развития того или иного государства, особенно раннеимпериалистической эпохи.
Что же в предреволюционной России случилось с отраслями экономики, связанными с топливом и металлами? Первое, что уже было отмечено, – там сложились монополии. «Продуголь» – в угледобывающей, «Продамет» – в металлургической. Что до нефтедобычи, то ею почти безраздельно завладели следующие организации: «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», основанное еще в 1879 г. кланом шведских предпринимателей и инженеров Нобелей, наполовину англо-французская «Русская генеральная нефтяная корпорация» и существующая поныне англо-голландская «Ройял Датч Шелл». Более того, «Товарищество Нобилей» монополизировало затем также нефтеперерабатывающую отрасль и сбыт нефтепродуктов (особенно торговлю керосином, контролировавшуюся Нобелями более чем на 90 %)[17].
Как и полагается, монополии пользовались собственным положением, увеличивали внутренние цены, ограничивали производство для поддержания спроса и активно экспортировали свою продукцию за рубеж. Им на руку сыграла и удачная экономическая обстановка: высокий спрос в период промышленного подъема 1909–1913 гг., ввозные пошлины на чугун, железо, уголь и пр.
В результате на отечественном рынке к 1910 г. уже наблюдался так называемый топливно-металлический голод – нехватка черных металлов и топлива. Уже ко второй половине 1911 г. дефицит угля, рост цен на него и на нефть привели к серьезному топливному кризису. Впоследствии ситуация будет только усугубляться, расширяться географически (так, к 1914 г. без топлива страдали даже Польша и Урал), а к моменту вступления в войну и вовсе подорвет положение с топливом и металлами.
Такое положение дел сдерживало не только топливно-металлические сферы, но и другие отрасли экономики. Кроме того, влиял на рост цен и дефицит многих товаров и изделий, в том числе используемых широкими массами граждан. Для удовлетворения потребностей внутреннего рынка пришлось даже усилить импорт металлов и угля, несмотря на высокие пошлины. В частности, доля импортного угля в потреблении в 1911–1913 гг. составляла 17,4 % по сравнению с 15 % в период 1906–1910 гг.
«Продамет», кроме того, практиковал захват всех крупных правительственных и частных заказов без гарантий выполнения их в срок (и даже самой возможности их реализации). В результате невыполнение заказов стало хроническим явлением, от которого страдали железные дороги, машиностроительные и военные заводы. Просрочка в среднем составляла 3–7 месяцев, а процент несделанных заказов и вовсе дошел до 47[18].
Царское правительство все это время взирало на проблему весьма спокойно, изредка ограничиваясь сенатскими ревизиями и тому подобной деятельностью. Только в 1912 г. было все же признано, что причиной топливно-металлического голода является умышленное сокращение производства. Министр торговли С. Тимашев писал по этому поводу в своем письме к председателю Совета министров В. Коковцову:
«Недостаток железа на рынке и высокие на него цены зависят в значительной степени от действия синдиката “Продамета”, объединившего почти все железоделательные заводы империи, имеющего поэтому возможность нормировать размеры производства и цены на металл по своему усмотрению и являющегося, таким образом, полным хозяином русского железного рынка. …Ждать же, что заводы, входящие в синдикат, расширят свою деятельность и постараются удовлетворить все растущий спрос, конечно, наивно, уже хотя бы потому, что в задачу синдиката вовсе не входит удовлетворение спроса, потребности в металле, – нет, ему выгоднее поддерживать полуголодное состояние рынка для того, чтобы поднять цены»[19].
Однако только на официальном уровне были поставлены вопросы о снижении ввозных пошлин, об организации казенной добычи угля и нефти и о консолидации потребителей против действий монополий, как «Продуголь» и «Продамет» объявили протест и воспользовались французской дипломатической поддержкой для давления на правительство. Аналогичное несогласие монополий мы будем наблюдать и позже – уже к моменту прихода к власти Временного правительства. Давление на царское и Временное правительство или любое другое, экономические и финансовые манипуляции, откровенно выходящие за букву закона, – совершенная норма монополизированной капиталистической экономики.
В итоге дело вернулось к бесконечным обсуждениям. Так, в 1913 г. при Министерстве торговли и промышленности был организован ряд совещаний, посвященных дефициту железа. Сам же министр Тимашев в это время, как
