Данные о сословном делении населения известны из всеобщей переписи 1897 г. Крупнейшим сословием, разумеется, были крестьяне – 77,1 % населения. Но сословие, в отличие от класса, – статус формальный; а фактически сельхозтрудом в 1897 г. занималось лишь 72,8 % населения, причем процесс обезземеливания крестьян постепенно уменьшал и эту цифру. Так, по состоянию на 1905 г. 14,9 % формальных крестьян были полностью безземельными[8].
Что же касается пролетариата, то в 1897 г. предположительно насчитывалось около 19,5 млн пролетариев и членов их семей[9], по оценке на 1900 г. – более 14 млн без членов семей[10], по оценке на 1906 г. – 24 млн с членами семей. То есть, если учитывать членов семей, общий процент пролетариата оценивается в этот период примерно в 15–17 %. Число же фабрично-заводского пролетариата без членов семей в 1900 г. было относительно невелико и составляло 1,7 млн человек[11].
Все это дает известное представление о структуре экономики предреволюционной России.
1.2. Монополии и иностранный капитал
Весьма высокими темпами растет и российский капитализм, который, несмотря на низкую базу и увеличивающееся отставание от ведущих империалистических держав, уверенно переходит в стадию империализма. Происходит то, что называется умными словами «концентрация» и «централизация» производства. Иначе говоря, складываются и бурно развиваются те или иные монополистические объединения, разновидность которых зависела от специфики отрасли, состояния внутренних и внешних рынков.
Напомним, что характерными для эпохи раннего империализма видами монополий являются картель, синдикат, пул, трест, концерн, различающиеся по степени интеграции входящих в состав такой монополии предприятий. В России примерно до 1910 г. доминировали картели и синдикаты, то есть объединения, сохраняющие автономию своих членов: это вызывалось относительно невысоким общим уровнем национального экономического развития и разнородностью капиталов, участвовавших в монополистических соглашениях.
О множественном присутствии монополий в экономике империи писалось в журнале «Финансовое обозрение»:
«Синдикатами полна наша действительность, от них стонет казна и обыватель, плачется на их деятельность волжское пароходство и все русское земство, жалуется на них каждый город, которому приходится защищать обывателя и себя то от осветительного треста, то от электрического синдиката, то от соглашения мясников и дровяников»[12].
По разным оценкам, в период 1880–1899 гг. в России функционировало порядка 50 монополистических объединений. А в 1900–1905 гг. действовало уже 140–150 монополий синдикатного типа в 45 отраслях промышленности (другие авторы указывают на число приблизительно в 80–90 синдикатов)[13].
Добиваясь повышения прибыли, синдикаты сокращали производство и параллельно поднимали цены. Рост цен вызывал недовольство общества, тем более что в царской России существовали элементы антимонопольного законодательства. Яркий пример – Уложение о наказаниях в редакции 1865 г., содержавшее нормы, которые запрещали совместные действия предпринимателей, направленные на манипуляцию ценами (предельные наказания: тюремное заключение на срок до двух лет и штраф до 200 руб.), а также возбраняли манипуляции публичными торгами (наказание – штраф до 500 руб.). Гражданское право при этом признавало недействительными договоры, изначально направленные на достижение противозаконных целей. Таким образом, картельные соглашения вроде бы выходили за рамки законодательства.
Тем не менее эти нормы не мешали монополиям самыми разными способами легализовывать свое существование. Особую роль во взаимоотношениях монополистов и государства играли негласные соглашения. Слабый контроль за соблюдением синдикатного договора нередко провоцировал их участников выходить в поисках собственной выгоды за рамки договора, что могло приводить и к полному краху синдиката. Кризисные явления в экономике 1908–1909 гг. свидетельствовали, что у монополистов не было никаких гарантий постоянства высоких прибылей, а потому все чаще раздавались призывы к созданию трестов – куда более интегрированной и масштабной форме монополистического объединения.
В 1909–1913 гг. Россия переживает новый промышленный подъем, обусловленный в числе прочего ростом покупательной способности населения после отмены крестьянских выкупных платежей (к чему царское правительство было вынуждено прийти после революционных событий 1905 г.) и проведением столыпинской аграрной реформы (вовлекшей широкие массы крестьянства в капиталистические отношения). Также способствовал подъему промышленности и рост числа военных заказов: международная обстановка все более обострялась, а правительству после поражения в Русско-японской войне пришлось обратить на военную сферу самое пристальное внимание.
Это привело к дальнейшему росту монополий: и теперь уже не только синдикатов, но также трестов и концернов. Они полностью регулировали добычу сырья, производство, сбыт, а значит, и цены.
Появление трестов и концернов стало возможным благодаря банковскому капиталу, скупавшему акции предприятий разных отраслей и объединявшему их в единую прочную структуру. Например, в группу Русско-Азиатского банка входили Путиловский завод, «Русская генеральная нефтяная корпорация», Русско-Балтийский завод, табачный и ниточный тресты и ряд других монополий и крупнейших предприятий. А Санкт-Петербургский международный банк в той или иной мере контролировал 114 акционерных компаний. Таким образом, произошло сращивание банковского и промышленного капиталов, в результате чего образовался финансовый капитал.
Банковский капитал и сам быстро монополизировался внутри банковской сферы. Так, если в начале 1900 г. удельный вес девяти петербургских банков в балансе всех российских акционерных коммерческих организаций составлял 46,7 %, то в конце 1905 г. эта доля для десяти петербургских банков достигла 64,4 %[14]. А в 1914 г. уже всего лишь три крупнейших банка (вышеназванные Русско-Азиатский и Санкт-Петербургский международный, а также Азовско-Донской) сосредоточили под своим контролем почти половину банковских активов страны.
Число монополистических объединений, действовавших в российской экономике накануне Первой мировой, точно не установлено в связи с отсутствием достоверных статистических источников – ведь формально деятельность монополий была не слишком законной. К началу войны многие монополии успели прибрать к рукам более 50 % национальных рынков производства и сбыта той или иной продукции, а иногда захватывали рынок практически полностью. Например, синдикат «Продамет» монополизировал 85 % всей продукции черной металлургии; синдикат «Продуголь» – 75 % донбасской угледобычи, а значит, более половины общенационального угольного производства; синдикат «Медь» контролировал порядка 90 % всего объема меди; синдикат «Продвагон» – до 97 % производства вагонов (в 1911 г.) и т. д.
Перед Первой мировой войной тресты стали создаваться уже преимущественно с участием иностранных компаний. Проникновение иностранного капитала в российскую экономику было колоссальным. Для наглядности достаточно будет сказать, что вышеупомянутые «Продуголь» и «Продамет» (монополисты в важнейших отраслях экономики) контролировались французским и бельгийским капиталами. Иностранными были и крупные российские банки: например, доля французского капитала в Русско-Азиатском банке составляла 80 % уже при его создании в 1910 г., в Санкт-Петербургском международном банке наблюдалось сильное влияние немецкого капитала.
Конечно, Российская империя, как и прочие империалистические страны, капитал вывозила тоже – в частности, в Китай и Маньчжурию, Персию, Афганистан, Турцию, в Балканские страны. Однако сама она оставалась при этом объектом активнейшей экспансии капиталов ведущих западных