Мой первый, неуверенный удар едва коснулся Кормака. Он был несильным, но застал его врасплох. Его хватка на моем горле ослабла. Второй удар пришелся ему в подбородок, отбросив его голову назад, и он отпустил меня. Мощным движением бедер я сбросил его с себя. Он упал в одну сторону, я откатился в другую. Мы встали на колени, а затем поднялись в темноте, чувствуя друг друга по близкому соседству. Хватило времени на один хриплый вдох, и я бросился на него. Он ударил меня в лицо; я поймал его хуком в челюсть. Он пнул меня в пах, или попытался, но я вовремя увернулся, и он вместо этого ударился о мою тазовую кость.

Кормак был меньше, но я был полузадушен. Мы молотили друг друга, не в силах сбить с ног, но готовые принимать удар за ударом. Я попытался ударить головой, мой излюбленный прием, но он предугадал его, и я лишь ушиб лоб о его скулу. Он попытался выколоть мне глаза, но сумел лишь содрать ногтями немного кожи с лица. Я нанес удар; он ответил тем же. Ничего не менялось.

Ш-ш-ших. Звук ножа, выхваченного из ножен.

Меня затошнило. У меня были лишь голые руки.

Кормак подкрался ближе.

«Нидинг». Я услышал голос, ясный, как день. «Твой сакс».

До этого я о нем и не вспомнил. Моя рука опустилась вниз, пальцы сомкнулись на знакомой рукояти. Он вышел из ножен, уютно лег в кулак. Я бросился вперед, не заботясь о ранах, желая лишь вонзить его в него.

Удар в живот, за ним вспышка тупой боли, проклятие Кормака.

Я пырнул его в живот. Я вогнал сакс по самую рукоять, и он заскулил, как щенок, оторванный от соска. Лишь когда он рухнул на землю, увлекая за собой мой сакс, мой затуманенный разум осознал, что со мной не случилось того же, потому что моя кольчуга, о которой я забыл, остановила его клинок.

Теперь Кормак кричал, рыдая и зовя мать.

Я выдернул сакс, и он завыл еще громче.

Мне было все равно. Более того, я ликовал.

— Ну как тебе, господин? — спросил я.

Он плакал и рыдал, и говорил, что сожалеет.

— Слишком поздно. — Я ударил его ножом в грудь, и он умер. Огромный груз свалился с моих плеч. Мой отец был отомщен, а честь Асхильд восстановлена. Когда я наклонился и пошарил у него на поясе, и мои пальцы сомкнулись на рукояти, я почувствовал себя так, словно нашел величайший клад в мире. После столь долгого времени меч снова будет моим.

Когда я вернулся на поляну, волоча за собой тело Кормака, все его люди были мертвы — раненых добила Торстейн. Векель обнял меня и сказал, что я хорошо справился. Он восхитился мечом и заявил, что Один рад видеть его возвращение к законному владельцу. Тень моего отца теперь определенно упокоится с миром. Мое сердце потеплело от этих слов. Вместе мы вырыли глубокую могилу подальше в лесу и свалили туда трупы вповалку. Мы засыпали их землей и утоптали ее, прежде чем навалить сверху огромную кучу срубленных веток. Их лошадей мы распутали и прогнали в темноту. Они разбредутся в разные стороны и, скорее всего, никогда не вернутся ни в Иниш-Кро, ни в Дун-на-Ски. Если кто-нибудь не найдет могилу, что казалось маловероятным, Асхильд, Диармайд и их ребенок, не говоря уже о Мадре и Ниалле, были в безопасности.

Однако чем скорее я покину эти места, тем лучше. Маэл вполне мог послать людей на поиски своего сына; если меня здесь не будет, меня не смогут заподозрить.

Прибытие Имра на «Бримдире» было как нельзя кстати.

Глава двадцать шестая

Наш драккар достиг Линн Дуахайлла после полудня на второй день после засады. Я заприметил его парус задолго до этого, так что мы уже ждали в устье реки, когда он вошел в него носом. Карли Коналссон помахал мне в ответ; многие другие, уже сидевшие на веслах, кричали приветствия. Имра я не видел и предположил, что он лежит, давая отдых ноге.

Я поспевал за драккаром, пока тот медленно шел против течения к тому самому причалу, где я впервые увидел его целую вечность назад.

— Есть новости из Дюфлина? — небрежно спросил я.

— Сигтрюгг словно взбесившийся бык. Я был рад убраться оттуда, — сказал Карли.

Я решил быть осторожным. Все еще было возможно, что о моей связи со Слайне не было широко известно.

— Бриан изменил условия их договора? — Такое вполне могло случиться.

Фырканье, затем слово гребцам, которые начали табанить, и он снова обратил свое внимание на меня.

— Ничего подобного. Конунг взял в голову, что кто-то пашет его новую жену, хотя она и клялась на чем свет стоит, что это неправда.

«Слайне сдержала слово», — с облегчением подумал я.

— И это сразу после свадьбы? Кажется маловероятным.

— Так-то оно так, да, но и не такое случалось. — Он уставился на меня. — По всем рассказам, она со своим любовником встречалась в «Медной голове». Были свидетели.

Я не запаниковал. Это была не свежая информация. Сигтрюгг знал об этом, потому и послал туда двух своих людей, чтобы поймать рогоносца.

Внимание Карли переключилось, но тут у борта корабля появился Имр.

— Ты знаешь эту корчму?

— Ты на ногах, — сказал я, искренне обрадовавшись, хотя и уклонился от его вопроса.

Хмыканье.

— Давно пора.

— Ты пришел в норму?

— Почти.

— Это хорошо, — сказал я, наблюдая, как убирают весла, а Олаф Две-брови и Вали Силач, готовые на носу, собираются бросить якорь.

— Ну и? — потребовал ответа Имр.

— Что? — Я напустил на себя любопытный вид, надеясь, что этого будет достаточно.

— Ты знаешь «Медную голову», нидинг?

— Проходил мимо. Но никогда не заходил. Эль там дорогой, говорят.

— Это не ты там спал с женой Сигтрюгга? Посетители говорили о высоком норманне с рыжими волосами.

— Да брось, в Дюфлине каждый третий такой, — сказал я, усмехнувшись.

Глаза Имра превратились в щелочки.

— Не совсем. К тому же половина из них слишком стары или беззубы, так что они отпадают.

— Неужели я был бы таким дураком?

— Не уверен, Ворон Бури. Немного странно, что ты покинул Дюфлин в тот же день, когда