Я пожал плечами с видом «я тут ни при чем».

— Я же тебе говорил, пришла весть из Линн Дуахайлла. Мне нужно было ехать.

— К сестре, которую ты никогда не навещаешь, — парировал он.

— Я был ей нужен, а точнее, ее мужу. Овец украли. Ему нужна была помощь в охране стада. У нас было свободное время, вот я и поехал. Не моя вина, что людей Сигтрюгга убили. — Я видел дугу крови, брызнувшую от моей первой жертвы, и выпученные глаза второй, когда мой сакс вонзился ему в грудь.

— А воры?

— Их выследили, — вставил Векель.

— Мы убили всех семерых, — добавила Торстейн.

— Мы вернулись вчера, — сказал Векель. Лало тоже кивал.

Имр нахмурился и что-то пробормотал себе под нос, но спорить дальше не стал, особенно против витки, двух лучших воинов в его команде и Лало, лучшего лучника после гибели Козлиного Банки. Да и не было в этом нужды, подумал я, ведь он и «Бримдир» были в безопасности, вне досягаемости Сигтрюгга.

Тем не менее, в тот вечер я с трудом мог выкинуть Слайне из головы, когда мы сидели у длинного дома Гуннкеля Лысого и ели свежезажаренного барана, которого он продал Имру. Слайне была прекрасной собеседницей, и в другой жизни я бы попросил ее руки у ее отца Бриана. Принял бы он мое предложение или нет — это другой вопрос, но, удрученный тем, как закончился наш роман, и уверенный, что он никогда не возобновится, я отказался об этом думать. Я покидал Эриу и не знал, когда вернусь. Я отдал Асхильд большую часть своего богатства, а остальное зарыл неподалеку.

На следующий день «Бримдир», подгоняемый свежим западным ветром, трепавшим его грот, и с носом, твердо нацеленным на Британию, рубил волны, и я отложил свои сердечные дела. После вчерашнего разговора у костра это было нетрудно. Имр восторженно расписывал слабого английского короля Этельреда и его политику давать серебро норманнам вместо того, чтобы сражаться с ними. Гафоль, как называли англичане эти платежи, и речь шла о тысячах фунтов, которые они выплачивали каждый год. Это затмевало любые богатства, которые можно было добыть в Ульстере, сказал Имр, и мы, хлопнув себя по бедрам в знак согласия, подняли кружки с пивом в предвкушении этого великого богатства. Он не сказал, как мы можем присоединиться к норвежским флотилиям, угрожавшим Англии, но это было делом другого дня.

Что до Слайне, заключил я, нити наших жизней на гобелене Норн разошлись.

Казалось несомненным, что они никогда больше не соединятся. Как бы я ни хотел признавать обратное, это, вероятно, было к лучшему.

Побережье Бретланда не сильно отличалось от побережья Эриу. Правда, там был Иниш-Мон, огромный остров, почти примыкавший к материку, но когда «Бримдир» прошел мимо него на юг, мы могли бы с таким же успехом плыть из Линн Дуахайлла в Дюфлин. Большинство пляжей были каменистыми, но встречались и из желто-золотого песка. Устья рек были небольшими, а из-за прибрежного ветра растительность была скудной. Вдали виднелись холмы.

Мой отец рассказывал о монастырях на этом побережье, но они давно были разграблены норманнами и после заброшены. То же самое было и после того, как мы пересекли участок открытой воды к земле, известной как Уэст-Бретланд. Однажды Кар заметил развалины монастырского поселения; Имр объявил, что это «Приют святого Петрока», разрушенный почти двадцать лет назад.

Лало проводил на носу корабля еще больше времени, чем я, закутавшись в свой плащ, погруженный в глубокие думы. Не раз я замечал печаль на его лице. Однажды я спросил его, и он ответил, что вспоминает Блаланд, свой дом, и то, как он все еще далеко, за полмира отсюда.

— Я никогда больше его не увижу, Ворон Бури, — сказал он. — Никогда не увижу, как река у моей деревни сверкает на солнце, или как девушки там купаются. Никогда не буду охотиться со своими друзьями. Никогда не буду танцевать под звездами под бой барабанов. Никогда не найду женщину из своего племени, чтобы жениться, чтобы завести детей.

— Ты не можешь знать наверняка, — сказал я, пытаясь его подбодрить, но думая о том же самом про Линн Дуахайлл и мою прежнюю жизнь там, и о Слайне тоже. Настроение мое испортилось.

— Если бы ты поставил на это, Ворон Бури, какие бы ты дал шансы?

Я посмотрел в лицо этому вопросу, и ответ мне не понравился.

— Ну? — В голосе Лало прозвучала редкая резкость.

Я не хотел лгать другу. Но и не хотел казаться предвестником беды.

— Я бы посоветовал тебе приберечь свое серебро — на дорогу домой.

— Пффф. — Лало еще больше ушел в себя.

— Не теряй надежды, — сказал я, как и раньше. — Есть шанс, что ты однажды вернешься на родину, пусть и небольшой.

Он не ответил, и я подумал, не стоило ли мне солгать и сказать ему, что он снова увидит Блаланд. Но было уже поздно, поэтому я неловко похлопал его по плечу и оставил его в покое.

Я чуть не споткнулся о Векеля, которого не заметил прямо за нами. Он сидел на корточках, рунические кости покрывали доски палубы. Он поднял голову.

— Видишь что-нибудь? — спросил я.

— Всегда.

— Всезнайка, — сказал я, решив не начинать беспокоиться о Лало или о себе. — Я имел в виду про Уэст-Бретланд.

— Добыча будет скудной.

— Любой на «Бримдире» мог бы тебе это сказать. — Мы еще не видели ни одного поселения, достойного называться деревней.

— Но опасность все равно будет. Кровопролитие.

Неприятное чувство шевельнулось у меня в животе. Мы дважды сходили на берег с тех пор, как пересекли море из Эриу, и оба раза нам удавалось найти пресную воду и либо поохотиться на оленей, либо зарезать овец, что паслись далеко от хозяев. Никаких признаков местных воинов не было, да мы и вообще почти никого не видели во время нашего плавания вдоль малонаселенного побережья. Все разговоры были о довольно спокойном плавании к южному побережью, где мы должны были связаться с норвежским флотом, вожди которого, как ожидалось, с радостью примут еще один драккар в свои ряды. На каких условиях, было неясно, но Имр казался уверенным. Не было никаких веских причин для мрачных пророчеств Векеля, подумал я. И все же он был